Д. И. Хармс: Стихи и Творчество в годы гласности. Часть 2.

Во всём блеске проявилась здесь игра словесными смыслами, оттенками значений, перевёртышами, отражающая демагогичность, лицемерие, иезуитство насаждаемых в стране идеологических установок. Автор обнажает способность власти с лёгкостью выдавать чёрное за белое и белое за чёрное, отрицать сегодня то, что вчера утверждала, и наоборот. Грубый примитивизм трактовки жизненных явлений, стремление придать доморощенным конъюнктурным построениям вид исторического творчества – такова сущность, безапелляционность – такова форма пропаганды, навязываемой миллионами.

Язык стихотворения выявляет духовное убожество нового государственного языка, его лживость, мнимую значительность. Для него характерны алогизм, бедность словаря, злоупотребление абстрактными понятиями, упрощённость синтаксических конструкций, раздражающая повторяемость стилистических фигур, самодовольно-поучительная интонация. Ясное представление о предмете затемняется господством отвлечённых категорий, выраженных местоимениями «это», «то», «все», «тут», «там». Значение их не конкретизируется – в произведении нет номинативной лексики (кроме слова Бог), нет ни одного определения. У читателя возникает ощущение «голой речи», странно бедной, бескровной, зияющей «провалами». Поступаете в 2019 году? Наша команда поможет с экономить Ваше время и нервы: подберем направления и вузы (по Вашим предпочтениям и рекомендациям экспертов);оформим заявления (Вам останется только подписать);подадим заявления в вузы России (онлайн, электронной почтой, курьером);мониторим конкурсные списки (автоматизируем отслеживание и анализ Ваших позиций);подскажем когда и куда подать оригинал (оценим шансы и определим оптимальный вариант).Доверьте рутину профессионалам – подробнее.

Автор добивается этого эффекта путём использования исключительно местоимений и глаголов (да очень немногочисленных наречий и служебных слов). Вся сложность мира передаётся в упрощённом языковом варианте.

Написание слов, наделяемых конкретным значением, с большой буквы, как слово «Бог», указывает на безнравственное приравнивание малого к большому, тяготение к велеречивости, культовости. Доктральный тон «формулировочное» построение фраз, претензии на афористичность не могут скрыть квазиглубокомысленный характер высказывания. Убогость, элементарность мысли или её отсутствие вскрывает тавтология, которая может иметь вид анафоры, эпифоры, хиазма, антитезисы:

«Это есть Это.

То есть То.

Это не ТО.

Это не есть не Это.

Остальное либо это, либо не это.

Всё либо то, либо не то.

Что не то и не это, то не это и не то.

Что то и это, то и себе Само.

Что себе Само, то может быть не то, да не это, либо это, да не то».

Софистика казённого словоблудия совершенно запутывает человека. Фонетические созвучия, пронизывающие текст по горизонтали и вертикали, ещё более усиливают сходство с заезженной пластинкой.

Пародийно обыгрывается в стихотворении обосновывавшийся террор лозунг: «Кто не с нами, тот против нас». Идея «классовой непримиримости» предстаёт в произведении в сниженном, оглупленном виде.

«Пафос классовой борьбы», однако, как видно из стихотворения, полностью подвластен политической конъюнктуре, всевозможным идеологическим спекуляциям. В пропаганде торжествует «диалектика» цинизма, оправдывающая любой зигзаг «генеральной линии» да и её полное искривление. И тогда вопреки прежним утверждениям, оказывается, что:

«Это есть то.

То есть это.

Тут есть это и то…»

Вбивавшиеся в головы аксиомы отброшены, вернее – вывернуты наизнанку и при этом делается вид, что их вовсе не было. Замалчивание никого не смущает. Смена всех камуфлируется с помощью невразумительной казуистики, вполне адекватной абсурдистской абракадабре, рождённой хармавской издёвкой:

«Это ушло в то, а то ушло в это. Мы говорим: Бог дунул.

Это ушло в это, а то ушло в то, и нам неоткуда выйти в некуда прийти.

Это ушло в это. Мы спросили: где? Нам пропели: тут

Это вышло из Тут. Что это? Это То».

Приведённый отрывок явственно расчленяется по вертикали на две части: левую и правую. В первой отражены загадочные метаморфозы, совершающиеся с идеологическими символами, вторая даёт представление об отношении к пропагандистской кухне обманываемых людей. Это как бы комментарии на полях политических докладов и статей. Они исполнены растерянности, недоверия, чувства бесперспективности. «Мы тоскуем и думаем и томимся», - ещё определённее сказано ниже. Но различима в этих настроениях и скрытая ирония людей, которых не удалось полностью провести. Её таит в себе используемая поэтом поговорка «Бог дунул» - простонародный вариант представления о всеопределяющей Божественной воле. Тем самым ответственность за перемены в обществе возлагается на некую высшую силу, недосягаемую инстанцию, спросить с которой нельзя. Так развенчивается неустойчивый пропагандистский штамп: «власть народа». Думается также, что здесь в зашифрованном виде дан намёк на Сталина – земного бога, самовластного творца политического курса. Слово «Бог» снова всплывает в последней строке стихотворения, перечисляющей важнейшие идеологические символы, утвердившиеся в пропагандистском лексиконе:

«Это, то, тут, там, быть, Я, Мы, Бог».

Если воспринимать слово «Бог» в общепринятом значении, оно явно не укладывается в один ряд с другими знаками-символами тоталитарного режима, выпадает из системы его языка, блестяще стилизованного Д. Хармсом.

Поскольку «это» есть и «то», и «тут», и «там», и «быть» - всё, что угодно, всё, что понадобится в него вложить, можно сократить «формулу» до слов: Это, Я, Мы, Бог. «Я» (человек) и «Мы» (народ) оказываются «зажатыми» между двумя силами: демагогии, лжи («Это») и безграничной власти («Бог»). Здесь коренится ответ на вопрос о причинах нравственной деформированности людей, которой всем своим творчеством пытается противостоять Д. Хармс.

Стихотворение озаглавлено загадочным неологизмом «нетеперь». «Безграмотное» написание создало «заумное» слово, не адекватное никакому предмету, никакому явлению, никакому понятию. Такова же и пропаганда тоталитарного государства – идеологический «нетеперь». Комически снижая предмет пародирования, поэт отражает отношение к нему духовно свободного человека, не поддавшегося общему психозу, сумевшего остаться самим собой.

Вместе со своими товарищами Д. Хармс бросал вызов жизни-абсурду, примириться с которой не мог. Сегодня произведения обэриутов востребованы обществом: смех исцеляет от пороков, унаследованных от прошлого, анестезирует от шока открывшейся правды.

1. Д. И. Хармс: Стихи и Творчество в годы гласности. Часть 1
2. Н. Клюев: Творчество в годы гласности. Часть 4.
3. О.Мандельштам: Творчество в годы гласности. Часть 2
4. О. Мандельштам: Творчество в годы гласности. Часть 1
5. Н. Клюев: Творчество в годы гласности. Часть 3