Д. И. Хармс: Стихи и Творчество в годы гласности. Часть 1

Обессмысливание жизни, её драматическая клоунада, торжество «пещерных» нравов – основная тема «взрослой» поэзии Д. Хармса.

В произведениях Д. Хармса либо «ничего» не происходит, что отражает душевную нищету обывательского существования («Постоянство веселья и грязи»), либо случаются абсурдные, загадочные, дурацкие бытовые происшествия («Жил-был в доме тридцать три единицы», «Вариации», «Востряков смотрит в окно на улицу»), раскрывающие отчуждённость, алогизм поведения людей с вывернутой наизнанку психологией и моралью.

И в том, и в другом случае автор открыто никого не обличает, не высмеивает, полон притворной серьёзности и сочувствия. О невероятном, из ряда вон выходящем, отмеченном нарушением причинно-следственных связей говорится как о само собой разумеющемся. Это подчёркивает, что в условиях тоталитарного режима возможно всё. Абсурд привычен, никого не удивляет.

Крайне странным, с точки зрения нормального человека, представляется, например, поведение героя стихотворения-сценки «Востряков смотрит в окно на улицу» (1937 – 1938). Обычные, повседневные вещи воспринимаются им явно неадекватно, его реакция на окружающий мир напоминает реакцию сумасшедшего. Поступаете в 2019 году? Наша команда поможет с экономить Ваше время и нервы: подберем направления и вузы (по Вашим предпочтениям и рекомендациям экспертов);оформим заявления (Вам останется только подписать);подадим заявления в вузы России (онлайн, электронной почтой, курьером);мониторим конкурсные списки (автоматизируем отслеживание и анализ Ваших позиций);подскажем когда и куда подать оригинал (оценим шансы и определим оптимальный вариант).Доверьте рутину профессионалам – подробнее.

Вострякову присущи болезненная подозрительность, страх. Героя пугает незнакомый человек, стоящий в подъезде противоположного здания, хотя в его облике нет ничего угрожающего. Он не решается открыть дверь, услышав звонок и голос: «Телеграмма», хотя и выдаёт, что находится дома, ведёт себя глупо, непонятно. Создаётся впечатление, что герой живёт под психологическим прессом исходящей извне угрозы, непосредственно себя в произведении не выявляющей, но несомненной. Ничего страшного так в конце концов и не происходит. Причину испуга Вострякова автор не раскрывает. Может показаться, что перед нами действительно безумец, тем более что в финале возникает сомнение, стучал ли кто-нибудь в дверь вообще.

На самом деле герой Д. Хармса в своём уме, вполне здоров. Но ход его мыслей и поведение, нелепые с точки зрения здравого смысла, адекватны абсурду государственной репрессивной политики. Человек знает, что безо всякой вины в любое время его могут арестовать, установить за ним слежку, учинить провокацию. Отсюда – постоянно владеющим им страх, готовность, опережая события, примерять на себя страшную судьбу. Зачем стоит незнакомец в подъезде напротив? Кого-то ждёт или следит за квартирой? Действительно ли почтальон принёс телеграмму? Или это предлог, чтобы, неожиданно ворвавшись в дом, увести в тюрьму? Ушёл ли почтальон, потеряв терпение, или решено произвести арест без шума, в другой обстановке? А может быть, зацикленный на своих переживаниях человек и вправду оказался во власти слуховых галлюцинаций? Что в окружающей героя действительности ирреально, что нет? Неизвестно. Если даже предположить первый, благополучный вариант, всё равно сверхнервное состояние Вострякова, живущего в атмосфере беззакония, доносов, страха, вполне объяснимо и оправдано. Ведь то, что не произошло сегодня, может случиться завтра. Более того, становится очевидным, до какой степени психологического террора доведены люди, если они пугаются обычного стука в дверь, фигуры прохожего на улице, не чувствуют себя в безопасности в собственном доме. Их жизнь превращена в пытку, кошмарную галлюцинацию. Видимость в ней неотличима от реальности, возможное от действительного. Комизм воспроизведённой Д. Хармсом ситуации в подоплеке своей скрывает глубочайший трагизм.

В стихотворении «Трава» (1933), полный текст которого не обнаружен, есть строки:

«Когда траву мы собираем в стог,

Она благоухает.

А человек, попав в острог,

И плачет и вздыхает,

И бьётся головой и бесится,

И пробует на простыне повеситься …»

Поэт утверждает: человек – не трава, невозможно выкашивать людей, не причиняя непоправимого ущерба обществу, нравственности, культуре, самому генофонду нации. Государство, культивирующее насилие, жестокость, попрание всех прав и свобод, насаждающее ложные моральные ценности, фабрикует нравственных уродов. «Лишённый этики персонаж Хармса – ,,недочеловек,, …» Он примитивен, туп, неразвит, лишён естественных человеческих эмоций, привязанностей, порывов. Одно из главных его качеств – бесчувственность, бездушие.

В стихотворении «Жил-был в доме тридцать три единицы» (1933) художник, повествуя о загадочной, скоропостижной смерти одного из жильцов, изображает реакцию на случившееся родных и соседей:

«Сосед, занимающий комнату возле уборной,

Стоял в дверях, абсолютно судьбе покорный.

Тот, кому принадлежала квартира,

Гулял по коридору от прихожей до сортира.

Племянник покойника, желая развеселить собравшихся гостей кучку,

Заводил граммофон, вертя ручку.

Дворник, раздумывая о превратности человеческого положения,

Заворачивал тело покойника в таблицу умножения.

Варвара Михайловна шарила в покойницком комоде

Не столько для себя, сколько для своего сына Володи.

Жилец, написавший в уборной «пол не марать»,

Вытягивал из-под покойника железную кровать».

Рассказ ведётся от лица одного из присутствующих на проводах покойника, излагается суконным, корявым языком. Рассказчик не в ладах с грамматикой и стилистикой, не замечает несообразностей своей речи:

«Все присутствующие тут и наоборот

Стояли в недоумении, забыв закрыть рот».

В чём-то он напоминает героя-повествователя М. Зощенко: такой же недалёкий, бесхитростный, по-обывательски неспособный выйти из-под власти мелочей. Однако рассказчик Д. Хармса в отличие от зощенковского никак не выражает своё отношение к описываемому. И не потому, что кто-то таит, скрывает, а потому, что не испытывает никаких чувств. Это даже не равнодушие, не апатия, а какое-то омертвление души. Смерть человека не вызывает в нём ни сожаления, ни скорби, ни грусти, ни раздумий о собственном конце, ни – как это могло бы быть с зощенковским героем – любопытства. Точно так же реагируют другие жильцы. Им нечего сказать ни племяннику покойного, ни друг другу. Ни у кого не вызывает внутреннего протеста и осуждения ни грабёж ещё не остывшего мертвеца, ни неуместная перед лицом смерти развесёлая музыка. Да и племянник заводит граммофон, скорее всего «из лучших побуждений», не осознавая кощунственности своего поступка. Единению душ, возникающему перед лицом смерти, противостоит полное отчуждение людей, не нуждающихся друг в друге, не способных на жалость, откровение, великодушие. Рассказчик толком даже не знает имён своих соседей (упоминаются только Варвара Михайловна и её сын Володя), описывает их с помощью косвенных признаков, неуклюжих, громоздких определений: «Сосед, занимающий комнату возле уборной», «Тот, кому принадлежала квартира», «Жилец, написавший в уборной ,,пол не марать,,». Люди в этих аттестациях «овеществлены», их человеческая природа оттеснена на задний план, не просматривается. Характерно и то, что каждый из персонажей дан сам по себе: он не пытается завязать общий разговор, перекинуться парой слов с соседом, сбиться вместе с другими в какую-то группу. «Так на бытовом уровне выходит на поверхность глобальное разрушение связей, самоотверженно и чутко зафиксированное обэриутами». Они заменяются иными отношениями. Отчуждённые друг от друга, герои Д. Харма в то же время являются заложниками навязываемой им «коммунальной» системы и в силу этого вольно или невольно осуществляют надзор друг за другом. Отсюда – «документальная» точность описания, кто, где стоял и что делал (хотя в данном случае это не имеет ровно никакого значения). Не механически ли рассказчик имитирует стиль доноса стукача? Но и взаимный надзор осуществляется без энтузиазма, без горения, как бы, между прочим, то ли по привычке, то ли от скуки жизни, стремления чем-то заполнить своё существование. Поэт мастерски воссоздал атмосферу духовного и нравственного вакуума, всеобъемлющей пустоты, в которой пребывают его персонажи. Это своего рода мёртвые души мёртвого дома. Они без усилий приспособляются к любой реальности, примут её как должное. Такими Д. Хармс увидел показал «новых людей», взращённых тоталитарной действительностью, а через этих людей и её самое. Заостряя уродливое в жизни, человеке, человеческих отношениях, он возвращал эпохе её гротескное отражение.

Поэт хорошо различал методы и способы воздействия государства на массовое сознание, утвердившиеся в годы тоталитаризма, раскрывал механизм идеологической обработки умов. Пародия на догмы, штампы и трюки пропаганды сталинских времён – стихотворение «Нетеперь» (1930).

1. Д. И. Хармс: Стихи и Творчество в годы гласности. Часть 2.
2. Н. Клюев: Творчество в годы гласности. Часть 4.
3. О.Мандельштам: Творчество в годы гласности. Часть 2
4. О. Мандельштам: Творчество в годы гласности. Часть 1
5. Н. Клюев: Творчество в годы гласности. Часть 3