«Навстречу утру, заре, счастью.» (А. Бочаров) Предисловие к «Дети и деревья тянутся к солнцу».

Долгое время мы критики, стараясь лаконично определить специфику латышской литературы утверждали что она нетороплива, рассудительна, скупа на проявления эмоций - подобно характеру латышского рыбака, ведущего суровую борьбу с морем.

Неожиданно во второй половине пятидесятых годов в латышскую литературу вошла большая группа молодых, чье творчество было отмечено романтическими мотивами, отчетливым тяготением и эмоциональной лирической прозе. Впрочем, это оказалось неожиданным только для критиков, вычерчивавших схему литературного процесса, всем остальным было ясно, что латышский национальный характер столь же темпераментен, столь же склонен к звонким эмоциям и лиризму, как и любой другой национальный характер и просто до поры до времени неполно раскрывался в прозе.

Одним из ярких «разрушителей» традиционного представления о латышской прозе была Дагния Зигмонте.

В 1956 году появился первый рассказ двадцатипятилетней очеркистки, всего за два года перед этим закончившей педагогический институт В 1957 году - роман «Холодная пора», первая, еще несовершенная «пристрелка» к большой эпической форме.

А в последующие восемь лет, словно на едином дыхании, в азарте и молодом задоре она публикует одно крупное произведение за другим: повесть «Будь стойкой, Юта!» роман «Дети и деревья тянутся к солнцу», роман «Морские ворота», роман «Дай руку утренней заре», повесть «Поле», повесть «Дыхание озера». И лишь после вышедшего в 1965 году романа «Должна быть Ховалинга!» наступила пауза; только в 1968 году закончила Д. Зигмонте работу над романом «Дом ведьмы будет отремонтирован».

Пять книг Д. Зигмонте переведены на русский язык и вышли в центральных издательствах. Пожалуй, ни один молодой прозаик из братских республик не написал - и главное, не выпустил в Москве столько книг за такой короткий срок.

Справедливости ради следует признать, что написанные в столь короткие сроки объемистые романы были все-таки рыхлы по композиции, многословны. Поступаете в 2019 году? Наша команда поможет с экономить Ваше время и нервы: подберем направления и вузы (по Вашим предпочтениям и рекомендациям экспертов);оформим заявления (Вам останется только подписать);подадим заявления в вузы России (онлайн, электронной почтой, курьером);мониторим конкурсные списки (автоматизируем отслеживание и анализ Ваших позиций);подскажем когда и куда подать оригинал (оценим шансы и определим оптимальный вариант).Доверьте рутину профессионалам – подробнее.

«Наша молодая проза, по-моему, вообще грешит словесной иллюминацией», признавала позже сама писательница. За описанием личных переживаний и неурядиц ее героинь полчас таилась боязнь подступиться к действительно острым проблемам жизни, некоторые сюжетные линии завершались облегченно, развитие их подчинялось не внутренней логике, а наивной склонности к благополучным развязкам.

И все-таки книги Д. Зигмонте закономерно пользуются успехом: недостаток эпической последовательности и глубины компенсируется психологической правдой чувств, страстностью нравственного поиска.

Высокий эмоциональный накал произведений Д. Зигмонте неотделим от характера ее лирической прозы, в которой так значительна

роль внутренних монологов, непосредственно выражающих поток мыслей и чувств ее героев по поводу того или иного события. Этот прием обнажен в тех четырех интермедиях, которые вклиниваются в ткань романа «Дети и деревья тянутся к солнцу».

Внутренние монологи героев, акцентирующие внимание на переживании, а не на событии, рождают напряженную интонацию, позволяют сжимать и как бы драматизировать фразу, когда человек думает, он легко перескакивает с одного на другое, пропускает само собой разумеющееся, свободно соединяет прошлое и настоящее.

Дагния Зигмонте совсем не стремится соблюдать внешнюю объективность, она и сама открыто и прямо вступает в повествование. Порой бывает даже трудно разобрать, где кончается речь героя и начинается авторская, и наоборот.

Написанные на разном художественном уровне, произведения Д. Зигмонте неизменно сохраняют внутреннюю цельность творческой манеры писательницы, ее художнических склонностей и идейных устремлений.

Публикуемый здесь роман «Дети и деревья тянутся к солнцу» не автобиографическая книга, но возраст героини не случайно совпадает с возрастом писательницы в те годы. Многое здесь, как это часто бывает в книгах молодых писателей, навеяно личными воспоминаниями о первой девичьей влюбленности, о горестях и забавах учеников, о любителе птиц Валдисе - ныне известнейшем орнитологе республики... Глубоко драматичным оказалось столкновение поэзии расцветающей юности : тягостной атмосферой оккупации, и это придало роману невыразимо трогательныйми светлый и щемящий лиризм.

Вероятно, читатель без труда заметит, что и в этом романе некоторые сценки школьного и уличного быта совсем не обязательны

для развития сюжета и создают подчас ощущение некоторой растянутости, замедленности действия. Но появление таких эпизодов, лишних с точки зрения эпической целесообразности, как бы обусловлено прихотями детской памяти, и это до известной степени оправдывает их присутствие в прозе лирической, более свободной и раскованной. «Конечно, на мой сегодняшний взгляд, в романе очень много мест, которые я сегодня написала бы иначе" - сказала недавно Д. 3игмонте, - но‚ может быть, пускай они остаются такими. Под конец жизни и, надо надеяться, буду очень мудрая, но зато не сумею, может быть, услышать в пении жаворонка то особое, из-за которого давным-давно полюбила весну», Немалую роль играло, очевидно, и желание писательницы полностью разделаться с жестокой памятью о войне: все последующие ее произведения уже посвящены современности.

О чем же и почему написан этот роман?

Война, революция и другие сильные потрясения в жизни общества часто заставляют человека чётко определить, какой путь выбрать. Выбор представляется внешне простым - «за» или «против», признаешь или отвергаешь. Но в том-то и заключается сила истинного искусства, что за внешней простотой общей судьбы оно раскрывает множественность личных судеб, драматичность выбора, противоречивость побудительных причин.

Для Латвии фактически совпали война и революция, поскольку, за год народной власти социалистические преобразования еще не успели распахать всю целику. И выбор пути оказался вдвойне сложным: здесь влияли причины не только национальные, патриотические, но и социальные какой общественный строй утвердится в республике после войны.

В романе Д. Зигмонте выбор пути приходится делать еще человечку, девочке, и, стало быть, аргументы и критерии должны быть особенно наглядны, очевидны даже для ребенка: почему девочки из бедных семей не могут одеваться, как их богатые одноклассницы; почему взрослые не отворили дверь, когда раненые советские бойцы просили укрытия.

И на протяжении романа идет борьба за душу девочки, маленького человечка. Маленького человечка, будущего человека! А борьба за маленькую душу столь же трудна, столь же сложна, как и за душу большую. И, может быть, еще труднее.

Ведь на одной стороне - простые и конкретные аргументы: естественное желание жить получше, питаться повкуснее, одеваться понаряднее. А на другой - расплывчатая мораль: старайся жить честно. Мораль необходимая, но признаемся, способная оказаться пустым звуком, если не будет наполнена реальным содержанием.

По сути дела, в исключительных условиях войны, когда вообще так легко может принижаться роль нравственных критериев в надежде, что война все спишет - перед нами идет все тот же навеянный общечеловеческий спор. «Гордыней сыт не будешь» - отгораживается расхожей истиной черта, мать Илги «А у меня этот греховный хлеб в горле застревает», - резко отвечает бабушка. Выбор пути между этими непримиримыми жизненными ориентирами и определяет внутреннее движение, сюжетных разветвлений романа.

Пытливый ум девочки реагирует на все события окружающей жизни. Вот увозят в гетто Кацманов, и Илге жаль этих хороших людей. Вот Харис говорит, глядя на карту, что наши скоро погонят немцев, и Илга с завистью повторяет слово наши: ей то ведь пока еще не о ком сказать такое, . Вот она видит на столе фотографии убитых и повешенных, которые, только что разглядывали мама и «мамин немец», понимат что не смеют эти двое смеяться и весело разговаривать, увидев такие снимки.

Наверное сравнительно легко было Илге сделать выбор, когда у школьной подружки, ослепительной Арии Литке, она увидела настоящие драгоценности, которые «папа приобрел недавно, когда уничтожали жидов» Тут в Илге заговорила элементарная порядочность человека, которому дика сама мысль носить украшения, награбленные при расстрелах: И намного труднее ‚возражать матери. Тем более в такой семье, где нет мужчины и потому женщины особенно тесно сплотились, противостоя жизненным невзгодам.

Но против матери оказалось все течение жизни, все люди, которые окружают Илгу: бабушка, Валдис, семья портнихи Ауструмы. И напрасно писательница злоупотребляет пафосными публицестическими отступлениями, словно без того мы не поверим в «повзросление» Илги: события романа вполне убедительно раскрывают и логику борьбы за душу человека, и логику победы в этой борьбе.

За романтичной символикой названия романа нам хорошо видна на совершенно реальная судьба: в черную ночь оккупации девочка выбирает свой путь и когда нужно решать ехать ли с отступающими немцами, Илга остаётся. Остается вопреки воле матери Остается, не зная, на какие средства она будет жить с бабушкой.

Во многом интересен и образ Херты - интересен не только своей идейной сущностью, но и тем, как он решен художественно.

Собственно говоря, только два героя романа получили право на пространные внутренние монологи Илга и Херта. А внутренний монолог и привлекателен и опасен, Привлекателен для изображения героев романтичных, увлеченных чем то светлым, благородным, и опасен, когда слово предоставляется таким, как Херта: ведь человек не думает о себе плохо, и, стало быть, подкупающей силе фразы нужно противопоставить убеждающую очевидность фактов. И это тем более важно, что читателю если не близки, то в какой-то мере понятны многие рассуждения, опасения и надежды этой «дочери пригорода», как определяет ее писательница (когда-то ведь и Багрицкий назвал поэму о мещанине «Человек предместья»): и ее страх остаться безымянным бумажным червем без имени в какой-нибудь захудалой регистратуре, и ее стремление «выбиться в люди», и ее желание опереться на руку мужчины - пусть даже не мужа. И благодаря тому, что писательница не убоялась создать такой психологически острый, не шаржированный образ, ей удалось показать, что к предательству может приводить и просто мещанское в человеке, а не только социальное происхождение или уголовное прошлое, как это обычно воображают мало талантливые романисты.

Стремление жить лучше без желания стать лучше, неуклонно оборачивается эгоизмом. И если сначала Херта. объясняла свое падение заботами о благополучии семьи, о счастье дочери, то потом она бросает и дочь. Казалось бы, что можно решить в наш мятежный век на примере одной семьи-пылинки, песчинки в вихре народных потрясений? Но в маленькой бытовой драме молодая писательница сумела выявить политическую сущность мещанства, показать тот со-циальный путь, по которому оно движется, и страшный исход этого

пути.

К концу романа уже меняются роли в семье, -Херта‚ которая считала, что, сойдясь с немцем, она «впервые в жизни поступила гордо, смело, самоуверенно», мечется теперь в отчаянии и растерянности, приходит, ища душевного прибежища, к Илге и плачет, плачет, боясь всего - и своего прошлого, и своего будущего. А маленькая дочь по-взрослому молчит, понимая, что нечем утешить мать.

Можно, пожалуй, сказать, что Д. Зигмонте - художник одной страсти. Все ее книги словно один непрекращаюшийся монолог, в котором существует неизменный треугольник молодость - любовь- мещанство образующий-множество вариантов зависимости от угла, под которым соотносятся стороны.

Понятно, почему молодость. В юности резче порывы, сильнее «ищущее начало», ярче мечты, отчетливее бескомпромиссность это создает внутреннюю гармонию прозы Д. Зигмонте с ее доверием к сильному, яркому, искреннему чувству и приподнятым, эмоциональным стилем лирической прозы.

Любовь? Любовь - отрадная привилегия молодости. Нежное чувство пожилых людей вызывает у нас в лучшем случае добрую улыбку. Юношеская любовь вбирает в себя целый мир, способна вызвать высший подъем нравственных сил человека. Именно в любви чаще всего раскрывается характер вступающей во взрослую жизнь юности. Вот почему так много любви в ее книгах. Иногда даже чересчур много. Роман «Должна быть Ховалинга!» открывается прощанием героини с влюбленным в нее однокурсником, которого она не любит; она любит другого. Все последующее действие связано с тем, другим, но сама по себе эти ненужная для развития действия сцена прощания литературно выигрышна: сколько читательских эмоций способна вызвать коллизия, в которой он любит ее, а она любит другого!

Наконец, мещанство. Во всех книгах Д. Зигмонте - как и у большинства ее литературных сверстников в Латвии-борьба увлеченности, романтичности, бескорыстия против мещанства.

Борьба против пагубных для человека прописей мещанства, за доверие к беспокойной, ищущей личности была в их книгах, по сути дела, первым актом гражданского самоутверждения выбирающих свой жизненныйпути юношей и девушек.

Но если в молодежной прозе конца 50-х годов борьба чаще всего сводилась к выступлению детей против отцов, то в книгах Д. Зигмонте нет непроходимого размежевания поколений, писательница понимает, что успех дела не решается простой сменой двух поколений. Всякий раз в ее романах появляются духовные наследники и среди молодых-как духовной наследницей Херты Супы в романе «Дети и деревья тянутся к солнцу» предстала любительница бриллиантов Ария Литке. Но и у Д. Зигмонте бунтарями всегда выступает еще не обремененная ничем молодежь, и преимущественно-молодежь влюблённая.

Треугольник молодость- любовь-мещанство, возник в первой же повести Д. Зигмонте на современную тему-«Будь стойкой, Юта!».

Перед нами предстала «классическая» расстановка сил сразу раскрывающая симпатии и антипатии Д. Зигмонте: мать Иевалда, исповедующая неколебимую веру в добротный дом, где глава всему - рубль; Иевалд, во многом впитавший эти наклонности; Юта пылкая, увлекающаяся актриса.

Но если мать - цельный в своей «пригородной» скопидомности образ, то характеры молюдых людей оказались весьма противоречивыми.

Домовитый, мещанистый Иевалд, вопреки романтической однолинейности характера, полюбил балерину, а не благопристойную «хозяйку в дом», как хотелось бы матери.

Да и из Юты не вышло воплощения романтически благородной личности. С точки зрения житейские, а без житейской не бывает жизненной-Юта все-таки мотылек. Если Иевалд мечтает о том, чтобы при женитьбе «все произошло как праздник», то Юта просто предлагает ему однажды остаться ночевать у все. И не поймешь, чего тут больше, -то ли протеста против «мещанских взглядов», то ли легкости нравов.

Можно было бы сказать, что, проводя нас по острой грани между разумным и мещанским взглядами на жизнь, писательница решила изобразить глубинные противоречия повседневной; жизни, сложные характеры. И это было бы хорошо, потому что сила литературных героев не в том, что писатель предложит готовые решения и безупречные образцы, а в том, что эти герои вместе с читателем думают, переживают, ищут ответ на поставленные жизнью вопросы. Но симпатии Д. Зигмонте оказались безраздельно отданными только героине (ее, а не Иевалда призывает она быть стойкой, и можно полагать, что эти противоречия, эта сложность появились благодаря зоркому взгляду ‚писательницы, а не ее замыслу. В последующих произведениях она уже более твердо соблюдает романтическую однолинейность характеров. Борьба против мещанства очень часто преломляется для Д. Зигмонте как непримиримое - столкновение сухости, рассудочности, и подчинения расхожей морали, с одной стороны, и душевной щедрости, права на свободное от расчетов счастье-с другой.

Подобные столкновения олицетворяют в романе «Морские ворота» сестры Айна и Эва. Как это обычно бывает свойственно лирической прозе, вообще - и Д. Зигмонте особенно, в романе содержится «ключевой» символический образ, в котором -эмоционально соотносятся картина природы и состояние людей. Это образ морских ворот, такого участка, где струи реки смешиваются с волнами моря и оттого образуется своеобразное бурление, кипение воды. Через этот штормовой участок суждено непременно проходить кораблям и - по аналогии людям, выбираясь на морской простор. Выдержат ли они? Выберутся ли?

Старшая дочь, наследница воззрений старых Дзиесмов‚ Айна всю жизнь жила в твердом убеждении, что любить можно только то, что можно уважать. «Любовь может быть или не быть... поучает она сестру. - Работа и долг. Это главное». Стойкая, твердая, рассудительная Айна, казалось бы, идеальный человек, Но почему же тогда доходят до разрыва ее отношения с мужем? Ему тяжело жить с этои холодной женщиной, которой все на свете заранее ясно, от которой не ждешь ни душевных откровений, ни искренней увлеченности. Только несчастье, случившееся с мужем во время лова, преобразило Айну, сделало ее «проще, ближе к людям, которые не умеют так прямо, как она, идти по своему пути».

И опять писательница выбирает острую грань: нравственные устои Айны и ее родителей внешне добропорядочны, но видится они не на искренней убежденности, а на расхожей морали, а что о нас скажут люди. Херта Суна отвергла этот мещанский взгляц во имя столь же мещанского эгоизма А старики Дзкесмы и Айна наоборот, готовы поступиться своими эгоистическим чувствам, лишь бы соблюсти приличия, Так опутывает людей заколдованный крут мещанства.

Роман «Дай руку утренней заре» - снова книга о любви. И снова о трудной любви. И снова о борьбе за свободное счастье человека.

Эверита Роткалне и Вернер Апинь-это, условно говоря, латышские Ромео и Джульетта.

Писательница оставляет своих юных героев на трудном рубеже: их роман прервался-прервался, но не кончился, последнее слово еще не сказано. И, скорее всего, любовь Эвериты одолеет преграды предрассудков и собственнической морали.

Если позволителен такой каламбур-все центральные герои Д. Зигмонте героини. В этом, наверное, не нужно искать каких-то особых «симптомов», просто ей, видимо, лучше знакомо женское сердце со всеми его порывами, причудами, легкой уязвимостью.

Вот и в романе «Должна быть Ховалинга!» перед нами две молодые девушки-восьмиклассница Илла и молодая учительница Лена, начавшая свой первый преподавательский год. Обе они горды, обе стремятся к лучшему вопреки обстоятельствам, для обеих символом этого стремления становится названием поселка в далеких горах, в звучании‚которого есть что-то от ветра и большого счастья:«Ховалинга! Неужели и правда есть на свете такое место? Но если его и не было раньше, отныне оно существует. Не может не быть того, о чем человек мечтает.

Обе героини проходят через сходные испытания. Каждая из них одолевает свои «морские ворота», каждую призывает писательница быть стойкой!

И снова находит Д. Зигмонте романтический образ: «Ей нравится ехать - очень. Все равно на какой машине, все равно но по какой дороге, но лучше всего по незнакомой со множеством новоротов, и чтобы после каждого открывалось бы что-то новое.

Так из книги в книгу, как эстафета, переходит не перестающий звучать гимн тем, кто способен стремиться к лучшему, открывающемуся за каждым новым поворотом, гимн тем, кто радуется утру, свету, движению, кто не покоряется власти неблагоприятных обстоятельств, способен довериться своему чувству и бороться за него В разных пересечениях и взаимосвязях настойчиво возвращается писательница к волнующим ее образам, идеям, коллизням, развивая то, что было заложено в романе «Дети и деревья тянутся к солнцу», и всякий раз подведя нас к самому важному выводу: возвышенные и несколько абстрактные идеалы юности нужно переплавлять в ясные, твёрдые убеждения а для этого потребны стойкость и мужество.

В неторопливой, обстоятельной скупой на авторские эмоции традиционной латышской прозе романы Д. Зигмонте были подобны воздушным шарам - порывистым, ярким, многоцветным. Но псдчас они были именно воздушные - им недоставало немного. И пауза перед романом «Дом ведьмы будет отремонтирован» весьма знаменательна.

Многими нитями связан новый роман с прошлыми произведениями. Снова Перед нами развернутся судьбы людей пригорода. Опять символичнок заглавие: «дом ведьмы» - это и старый запущенный дом, куда въезжает журналист, герой, романа и все «запущенное» в душе людей, что необходимо побороть и, наконец, вновь звучит оптимистическая вера в то, что оба «дома» должны быть в будущем отремонтированы.

Но теперь писательница уже гораздо яснее, реалистичное понимает, что «не каждый, у кого есть свой дом, является собственником. Важно не то, сколько грядок возле этого дома, а то, кто в этих грядках копается».

И это зрелое понимание означает, что неожиданная для нас пауза между двумя романами вызвана, скорее всего, тем, что Д. Зигмонте остановилась «перевести дух» перед новым подъёмом. На это хочется надеяться, в это можно верить.

1. Анализ 2 сонета В. И.Иванова «Сон развернул огнеязычный свиток...» из цикла «Золотые завесы»
2. «Последняя лирика» Н. С. Гумилёва
3. Анализ рассказа Дины Рубиной «Бессонница»
4. Филологический анализ рассказа В. М. Шукшина «Чудик»
5. Анализ стихотворения Ирины Корсунской «В конце романа»