Человек живет словами. Часть 2.

Казалось бы, иссяк наконец рог изобилия, из которого сыпались на слушателей «дивные истории», но по принципу бесконечной матрешки следует новый случай — рассказываются эпизоды, связанные с Грушей. В бескорыстной любви к ней Флягин во многом и обретает свое главное назначение: перестает жить только для себя, подчиняет свое существование заботе о другом человеке. Он берет на себя «грех» Груши, считая своей обязанностью «за нее отстрадать и ее из ада выручить». Открытие героем красоты в человеке, в женщине, становится важнейшим рубежом в его судьбе.

Оно и значит «в жизни новое понятие» получить. Возвышение до способности постигать «красу, природы совершенство» в понимании Ивана Северьяныча связывается с влиянием магнетизера и действием «блудного беса». Но в его отношениях с Грушей заметнее другое: в противовес жестокому миру, где красотой торгуют, а праведников гонят, между двумя простыми людьми устанавливается утопия братского единения и ненарушимой человеческой связи.

В целом же в повести силою лесковского «художества» создан неповторимый образ бытия как «житейской драмокомедии», захватывающей и гибельной, полной бесконечных превращений, неисчерпаемой в своих возможностях. Это жизнь, еще не получившая завершенных форм, текущая вне берегов и единого направления, похожая на сырой материал, к которому только потянулась рука мастера. Человек в ней скиталец, одержимый неодолимым стремлением к чему-то неясному, но влекущему, очарованный непонятными силами, а может — собственной тоской по идеалу. Поступаете в 2019 году? Наша команда поможет с экономить Ваше время и нервы: подберем направления и вузы (по Вашим предпочтениям и рекомендациям экспертов);оформим заявления (Вам останется только подписать);подадим заявления в вузы России (онлайн, электронной почтой, курьером);мониторим конкурсные списки (автоматизируем отслеживание и анализ Ваших позиций);подскажем когда и куда подать оригинал (оценим шансы и определим оптимальный вариант).Доверьте рутину профессионалам – подробнее.

Отсюда и первоначальный смысл названия: чары — это колдовство, влияние непонятных, загадочных начал бытия. Это они отправили героя в путь, полный искуса и страдания. Но понятие очарованности имеет и более поздний смысл завороженности красотой и поэзией мира.

Очарованный странник пришел к существенному итогу, готовится к подвигу: «мне за народ очень помереть хочется»... В своих «пропещаниях» он предвидит всеобщее испытание, войну, страшное «всегубительство», мучит его тревога за «народ свой русский». И в то же время «жизни борение» в нем продолжается, не удовлетворяется Иван Северьяныч своим «самоничтожным духом» — хотел бы «другой более соответствующий дух получить»... И не случайно рассказ звучит на корабле, в движении, в плавании... Впереди опять дорога. Странник — в пути.

Но можно ли нарисовать такого героя, как Иван Северьяныч, не повстречавшись с ним хотя бы однажды на жизненном перекрестке? Может ли «записать» голоса своего народа тот, кто не столкнулся в реальности с его многоголосием, не переживал его судьбы? Все могущество фантазии тогда бессильно, нет писателя-свидетеля без глубоко выстраданного личного опыта. И в биографии Николая Семеновича Лескова (4 (16) февраля 1831 — 21 февраля (5 марта) 1895 года) налицо эта необходимая основа правдивого творчества.

Уже не всегда важные обстоятельства происхождения и родства получают в его жизни особое значение. М. Горький обратил внимание на встречу разных сословий в его родне и открытость его социального облика. Дед по отцу — священник, бабка по матери — купчиха, отец — чиновник, кончивший семинарию, получивший запоздалое дворянство вместе с чином коллежского асессора. Как и разночинцы, Лесковы не имели фамильного предания. От отца не осталось ни одного живописного или дагерротипного портрета — их и не было. С достаточным основанием Семен Лесков в одном из просительных писем по поводу устройства старшего сына, будущего писателя, на службу уничижительно отнес себя к «мелкой братии пигмеев».

Семью преследовали бедность и неблагополучие. Деревенька, купленная в долг в Кромском уезде Орловской губернии, вскоре продается. Хутор, оставшийся у Лесковых, должен был прокормить семью, в которой семеро детей. Создатель «Левши» позднее писал: «Жили мы в крошечном домике, который состоял из одного большого крестьянского сруба, оштукатуренного внутри и покрытого соломой. Отец сам ходил сеять на поле, сам смотрел за садом и мельницей... но хозяйство у него шло плохо...»

Систематического, «правильного» образования будущий писатель не получает. Не было не только университета, обязательного для мносих дворянских семей, но и гимназию Лесков не закончил. Откровенно признание: «...матери нечем было ни платить за нас в училище, ни обувать наши ножонки (буквально)». Отец умер рано, и писатель рассказывает: «...остался совершенно беспомощным. Ничтожное имущество, какое осталось от отца, погибло в огне. Это было время знаменитых орловских пожаров. Это же положило предел и правильному продолжению учености. Затем — самоучка». Последнее слово важно, и оно опять-таки сближает судьбу Лескова с участью писателей, вышедших из народа.

В неполные 16 лет он поступает на службу — сначала писцом, «подканцеляристом», Орловской уголовной палаты. Через два с лишним года его назначают помощником столоначальника. В 1849 году он навсегда уезжает из Орла, пока в Киев, но и там еще некоторое время служит в бюрократической системе, получив в 1856 году даже чин губернского секретаря. И орловское судилище, и рекрутские наборы на Украине во время Крымской войны дали будущему художнику массу жизненных впечатлений. Особенно же обогатили его в этом отношении три года частной коммерческой службы, которая требовала постоянных разъездов и позволила ему узнать страну от Черного моря до Белого, от Поволжья до Петербурга.

А вокруг молодого служащего, ищущего живой деятельности, применения богатых сил и энергии, — взбудораженная Россия, переживающая эпохальные перемены, заговорившая, обсуждающая свое настоящее и будущее. Многое Лесков узнал в кругу молодых киевских профессоров, с которыми был связан, да и вся страна, придя к решающему историческому рубежу, охотно раскрывала свои тайны. Показательно, что в Петербург будущий писатель окончательно переезжает в начале 1861 года, в момент наивысшего общественного подъема.

Тогда-то и приобретает некоторую известность имя журналиста М. Стебницкого (первоначальный псевдоним Н. Лескова). В замечательной книге «Жизнь Николая Лескова» сын писателя Л. Лесков подытожил: «О чем только не писал он: о борьбе с народным пьянством, о торговой кабале, о раскольничьих браках, о колонизационном расселении малоземельного крестьянства, о поземельной собственности, о народном хозяйстве, о лесосбережении и о дворянской земельной ссуде, о женской эмансипации, о народной нравственности, о привилегиях, о народном здоровье, об уравнении в правах евреев и т. д.». Факты говорят о поразительной активности журналиста: в мартовском номере «Отечественных записок» за 1861 год помещено сразу три материала М. Стебницкого, во время предполагавшейся поездки по местам обитания раскольников он собирался посетить более 30 географических пунктов — от Твери и Казани до Тюмени. Лесков в это время живет насыщенной общественной жизнью: постоянные заседания клубов и комитетов, участие в артели литераторов, помощь «воскресным школам» для рабочих... Квартира, которую он нанимает после возвращения из первой поездки за границу, расположена символично: на углу Невского и Литейного проспектов — в средоточии людской сутолоки и деловой жизни.

Эпоха ожесточенных идейных споров требовала четкой политической позиции, но ее у Лескова не было. Он не принимает «нигилистничание», противопоставляет себя «нетерпеливцам» — революционерам, но не относится и к последовательным «выжидателям»— либералам. В 1863 году, например, появляется его статья «Российские говорильни в Петербурге», направленная против либеральной болтовни. Его позиция в 60-е годы далека от завершенности. Не случайно Лесковым осуждалась «не свободная наиравленческая узость», мешающая, по его мнению, «живому человеку».

Однако ряд опубликованных сочинений связывает его на время с охранительным лагерем. На двадцать лет ссорит его с передовой общественностью статья о петербургских пожарах о обвинениями в адрес революционной молодежи. Она произвела скандальное впечатление и не устроила буквально всех, вызвав недовольство даже лично царя, как пишет А. Н. Лесков. С января 1864 года печатается роман «Некуда», по словам автора, «исторический памфлет», направленный против революционно-демократического движения. Потом писатель сам признавался, что рубил в нем «сплеча», и называл «юношеским» сочинением из-за его нетерпимости и категоричности. Впрочем, и ругали Лескова тогда, по свидетельству М. Салтыкова-Щедрина, тоже «сплеча». Писатель, оглядываясь на это время, так оценил его: «Я не видал, «где истина»!.. Я не знал, чей я?.. Многое мною написанное действительно неприятно... Я блуждал и воротился, и стал сам собою —1 тем, что я есмь».

Подробный ответ на вопросы, «где истина» и «чей я», содержит, конечно, творчество писателя. С чего оно началось? Появление художника в любом случае загадка, сколько бы ни было известно фактов и сведений о нем, сколько бы сам писатель ни объяснял его. «Писательство началось случайно...» — характерное признание. «Творческой лабораторией» Лескова оказались письма, которые он писал во время своей торгово-промышленной деятельности. Их заметил один из чутких к литературе читателей, найдя «достойными печати». По инициативе знакомого киевского профессора Лесков пишет фельетон для журнала «Современная медицина». На другом сочинении рукою писателя помечен»: «1-ая проба пера. С этого начата литературная работа». Оно появилось в апрельской книжке журнала «Отечественные записки» за 1861 год и называлось... «Очерки винокуренной промышленности».

Так как будто подтверждается авторское утверждение о «случайности» писательской судьбы. Лесков не раз отмечал свою «неприготовленность» к литературе. Проявление таланта с опозданием вряд ли благополучно. Но не было ли в «случайности» умысла-необходимости?! «Случайность», «неприготовленность» ведут к оформлению особого творчества, к созданию художественного мира, являющегося как бы продолжением жизни, свободной, угловатой, первозданной. Лесков как творческая личность возникает из общественной страды, ее прозы и обыденной суматохи. Действительность сама подтолкнула его к перу, нуждаясь в свидетеле и выразителе.

Неожиданно одно из правил Лескова-художника — «писать мемуаром». Оно распространяется и на его героев, рассказывающих о своей жизни тоже «мемуаром». Чем вызвана эта особенность в творчестве писателя, пришедшего в литературу из газетно-журнальной злобы дня? Что дает ему мемуарная форма?

Примером беспримесного «мемуара» может служить «Юдоль» (1892), одно из самых поздних произведений прозаика. Это, по словам автора, «ретроспективные рассказы», «исторические воспоминания». Здесь с расстояния в пятьдесят с лишним лет описан «голодный (1840) год» — «ужасная зима в глухой, бесхлебной деревеньке» на Орловщине, нарисована страшная картина народного бедствия. «Юдоль» — беспощадно правдивое свидетельство. В голодную зиму 1891 года Лескову надо было напомнить, чего стоит недород простому человеку в России.

Дана нарочито бесстрастная хроника событий. С предчувствий старух, «первых предвозвестительниц горя», с преступного убийства ни в чем не повинного человека — к самой беде, которая многолико по-своему переживалась в каждой крестьянской семье... И «страшным укором» богу и людям становится «тихая «смёрточка» тихой Васёнки», девочки, замерзшей по вине близких на морозе. Остается в памяти бредущая из последних сил лошадь с плачущим мужиком возле, уговаривающим ее: «ну, матушка! ну, кормилица!». Подробные бытовые описания только усиливают жуткую правду о народных страданиях. Отдельные фигуры почти не выделены: и ставшая от горя бесчувственной гордячка Аграфена, и девочки, убивающие мальчика, своего почти сверстника, и старушка праведница, которая погибает от алчной руки, — все они нужны для показа общенародного состояния.

1. Человек живет словами. Часть 3.
2. Человек живет словами. Часть 6.
3. Человек живет словами. Часть 5.
4. Человек живет словами. Часть 4.
5. Человек живет словами. Часть 1.