Рецензия к повести Вечера на хуторе близ Диканьки часть 2

Рецензия к произведению Вечера на хуторе близ Диканьки. Часть 1

В «Вечере накануне Ивана Купала» звучит тема нравственного падения человека под губительным воздействием золота, денег. Клад, добываемый героем повести через преступление, становится препятствием к счастью; богатство оказывается призрачным, ведет к гибели.

Не случайно, что эта мысль и самые мотивы повести восходят к многочисленным народным сказкам и легендам.

В своем стремлении к утверждению мира светлой гармонии и счастья Гоголь нашел опору в народной мысли. Именно поэтому близость его к фольклору не только в обращении к народным поэтическим средствам, но в сходном с народным осознании основных вопросов жизни. Самое мышление писателя родственно народной мысли.

Для ряда повестей «Вечеров» можно установить сюжетные источники, восходящие к записям как украинского, так и русского фольклора. Бытовые комические персонажи повестей наделены Гоголем чертами, которые восходят к украинскому фольклору, в частности к интермедиям кукольных вертепов. Муж-простак, плутоватый цыган, хвастливый запорожец, дьяк, ухаживающий за чужой женой, бойкая речистая баба вроде Xиври — излюбленные персонажи украинского кукольного театра. Поступаете в 2019 году? Наша команда поможет с экономить Ваше время и нервы: подберем направления и вузы (по Вашим предпочтениям и рекомендациям экспертов);оформим заявления (Вам останется только подписать);подадим заявления в вузы России (онлайн, электронной почтой, курьером);мониторим конкурсные списки (автоматизируем отслеживание и анализ Ваших позиций);подскажем когда и куда подать оригинал (оценим шансы и определим оптимальный вариант).Доверьте рутину профессионалам – подробнее.

Довести «Вечеров» искрятся неисчерпаемым гоголевским юмором, едким, когда он высмеивает таких персонажей, как разбитная Солоха или самодовольный и жестокий голова; мягким, лирическим, когда он рассказывает о капризной красавице Оксане или удалых похождениях кузнеца Вакулы.

Так же как в народных преданиях и сказках, правдивые картины быта в повестях Гоголя, колоритные жанровые сцены, раскрывающие нравы деревенской жизни, тесно переплетены е фантастическими мотивами. Сказочность «Вечеров» принципиально отличается от мистической фантастики немецких романтиков — Тика, Гофмана и других, — в произведениях которых народные предания, легенды являлись лишь как доказательство ирреальности, иллюзорности действительности.

Фантастика в повестях Гоголя выражает представления самого народа, его наивную веру в сверхъестественные существа. Подобно тому как в народной поэзии, в сказках враждебные человеку явления показаны в образе «нечистой силы», носителями зла в повестях Гоголя выступают фантастические персонажи — черти, ведьмы, русалки. Они наделены теми же отрицательными моральными чертами, которые свойственны «высшему лакейству», провинциальному чиновничеству, местной знати.

«Нечистая сила» выведена в большинстве повестей «Вечеров» в бытовом, реальном плане, в ней нет ничего демонического; собственно фантастическое чаще всего используется Гоголем как своего рода художественный прием комического изображения быта и нравов. Черт в «Ночи перед рождеством» похож па губернского стряпчего не только своей внешностью, но и всеми повадками; характерно в этом смысле ироническое замечание автора, что не только черт, но и вся уездная «знать» лезет в «люди». В гоголевских повестях — «Ночь перед рождеством», «Майская ночь», «Заколдованное место» — «народное-фантастическое так чудно сливается, в художественном воспроизведении, с народным-действительным, — писал Белинский— что оба эти элемента образуют собою конкретную поэтическую действительность, в которой никак не узнаешь, что в ней быль и что сказка, по все поневоле принимаешь за быль» (В. Г. Белинский, т. II, стр. 509). «Сорочинская ярмарка» — жизненная, исполненная народного юмора история о том, как глуповатый Черевик решился наперекор своенравной и упрямой жене выдать за парубка Грицько свою дочь. Таинственная «красная свитка», чудесное появление свиного рыла не заключают ничего фантастического, а являются проделками цыган, дурачащих и пугающих Солопия и его супругу. В «Пропавшей грамоте» похождения деда переданы рассказчиком как пьяное наваждение загулявшего запорожца и т. д.

Народность повестей Гоголя, как уже отмечалось, не только в том, что он пользуется фольклорными сюжетами, по в этнографической точности воспроизведения быта и нравов, а в глубоком проникновении в национальный характер, в самую сущность народной жизни. Именно эти черты сближали повести Гоголя с пушкинскими произведениями. «Вечера на хуторе близ Диканьки» роднит со сказками Пушкина, например, со «Сказкой о попе и о работнике его Балде», и меткий народный юмор, образность и красочность языка, и обращение к фантастике как действенному средству сатирического изображения. «Отличительная черта в наших нравах, — писал Пушкин, — есть какое-то веселое лукавство ума, насмешливость и живописный способ выражаться» (А. С. Пушкин, т. XI, стр. 34) «Сказочность» и для Гоголя и для Пушкина важна прежде всего как яркое выражение национального своеобразия народного характера.

Подобно тому как и в народной поэзии, в «Вечерах» уживались комическое и трагическое, задорный народный юмор, проникновенная лирика украинских песен и героический былинный пафос казацких «дум». В этой многогранности оттенков, красок, мотивов, в гармоническом слиянии эпического и лирического начал — своеобразие, сила и прелесть гоголевских повестей.

Сатирическая, обличительная тенденция «Вечеров» с наибольшей полнотой и выразительностью сказалась в повести «Иван Федорович Шпонька и его тетушка». Идейный замысел «Вечеров на хуторе близ Диканьки», художественная структура всего цикла определялись противопоставлением героических черт в жизни народа, его свободолюбивых стремлений — тусклому, безобразному миру «существователей». В этом глубокий внутренний смысл включения в «Вечера» повести «Иван Федорович Шпонька и его тетушка». Сатирическое изображение духовной пустоты и паразитизма помещичьей среды резко оттеняет то благородное, истинно прекрасное начало, которое Гоголь увидел в народе. Это противопоставление проходит в дальнейшем через все творчество Гоголя, по-разному на разных этапах раскрываясь в художественных образах его произведений.

«Иван Федорович Шпонька...» — повесть из мелкопоместного быта помещиков — выделяется среди повестей «Вечеров» не только своей темой, но и зрелостью художественного метода, типической обобщенностью образов. Шпонька начинает собой галерею гоголевских «существователей» — от него прямой путь к героям «Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем», далее к Подколосину в «Женитьбе». Мелкость мыслей и чувств, унылость и бездарность, боязнь жизни характеризуют облик этого гоголевского персонажа.

Сохраняя и в повести о Шпоньке образ простодушного, лукавого рассказчика, Гоголь, однако, делает ого ужо не представителем деревенской среды, а носителем иного социального сознания, мелким «панком», живущим в Гадяче. В этой повести уже в полной мере проявилась сила гоголевской иронии, гоголевского «гумора», как говорит Белинский. Повесть написана в манере, типичной для зрелых творений Гоголя, когда сатирическая заостренность произведения возникает в результате резкого контраста между «эпической» обстоятельностью и серьезностью, с которой ведется рассказ, и бессодержательностью описываемой жизни. Повесть о Шпоньке, вошедшая во вторую книгу «Вечеров», предвосхищала, по сути, следующий цикл гоголевских повестей — «Миргород».

Начало творческого пути Гоголя совпало с такими важнейшими литературными событиями, как появление глав «Евгения Онегина», «Полтавы» и «Бориса Годунова» Пушкина, выход в свет «Литературной газеты», издававшейся пушкинским окружением. Именно в этот период в литературных кругах, велись ожесточенные споры о сущности романтизма, о народности искусства, о путях развития русской литературы.

Уже в годы пребывания в Нежинской гимназии Гоголь познакомился с романтической литературой того времени. Он воспитывался на балладах Жуковского и Шиллера, знакомился с повестями Тика, Гофмана, Вашингтона Ирвинга, читал повести русских романтиков — А. Бестужева, «Лафертовскую маковницу» А. Погорельского, «Уединенный домик ЯМ Васильевском» В. Титова (фабула которого, как известно, принадлежала Пушкину), «Кумову постель» В. Олина, украинские повести О. Сомова. В них рассказывалось о событиях веселых и трагических, появлялись ведьмы и колдуны, черный кот превращался в тайного советника Мурлыкина («Лафертовская маковница» А. Погорельского) и т. д.

В эти же годы сложились и то романтически-вольнолюбивые настроения, которые характерны для молодого Гоголи, автора «Ганца Кюхельгартена» и «Вечеров на хуторе близ Диканькп». Романтическое начало «Вечеров на хуторе близ Диканькн» нельзя рассматривать как отдельный «элемент», механически наслаивающийся на реалистический в своей основе творческий метод писателя. Романтизм — но внешнее проявление художественной манеры Гоголя, а органическая часть его мировоззрения, оценка самой действительности, воспринимаемой им не в будничной обыденности, а в ее наиболее ярких и героических проявлениях. Праздничность, яркость «Вечеров», переплетение в них фантастики и реальности, героической патетики и острого сатирического гротеска — все это черты романтического мировоззрения и стиля Гоголя. С особенной полнотой эти особенности проявились в повестях «Страшная месть» и «Вечер накануне Ивана Купала», которые во многом перекликаются с повестями Бестужева-Марлинского и других романтиков. Но и в других повестях цикла Гоголь-романтик воспевает мечту о прекрасной жизни душевно красивых людей, отражая в этой мечте ту тягу к прекрасному и благородному, которая была присуща народу. Провозглашая неограниченную мощь этой мечты, Гоголь противопоставляет ей «существователей», нарисованных им в резко-гротескных, обличительных тонах, п с грустью приходит к мысли о неосуществимости высоких порывов человеческого духа в этом «земном» мире.

«Вечера» написаны поэтической, близкой к стихотворной речи, прозой. В этом также сказалось влияние на Гоголя романтических произведений, с их ориентацией на музыкальную выразительность слова, на его эмоциональное воздействие. Самый строй фразы, ее интонационная структура, ритмическая организованность — шли от поэтической культуры романтизм» Многие страницы повестей Гоголя читаются как стихи. Эта поэтическая природа стиля особенно заметна и «Страшной мести»: некоторые исследователи рассматривали ее фразы как метрически организованные. Вспомним хотя бы описание Днепра в этой повести: «Чуден Днепр при тихой погоде, когда вольно и плавно мчит сквозь леса и горы полные воды свои. Ни за-шелохнет; ни прогремит. Глядишь, и не знаешь, идет или не идет его величавая ширина, и чудится, будто весь вылит он из стекла, и будто голубая зеркальная дорога, без меры в ширину, без конца в длину, реет и вьется по зеленому миру...»

Подобно романтикам, Гоголь использует не только музыкальность фразы, но и богатство цветового спектра. То это яркая, солнечная гамма «Сорочинской ярмарки», где преобладают золотые тона («прыщет золото», «золотые снопы хлеба», все «ярко, пестро»); то это тревожные сине-черные и серебряные цвета «Страшной мести», предвещающие несчастье («синим лесом» любуется пан Данило, «чернеет» замок, «зачернела лодка», «темно-синее небо»). Этот эмоционально насыщенный ритм и красочная гамма образов Гоголя частично вырастали на почве романтической стилистики тех лет (А. Бестужева-Марлинского и др.) и на народно-поэтической основе.

Наряду с этими народно-поэтическими и книжно-романтическими элементами стиля, основной стилевой тенденцией «Вечеров» является живая разговорная речь. Основывая па ней свое повествование, Гоголь тем самым наиболее полно выражал народный характер своих повестей. Рассказчики «Вечеров» (например, дьячок Фома Григорьевич) наряду с небылицами приводят много бытовых и комических подробностей, да и самые фантастические приключения передают необычайно конкретно, подчеркивая в них жизненные детали, комические ситуации. Гоголь точно и выразительно воспроизводит речь простодушного и вместе с тем болтливого рассказчика, с ее, казалось бы, излишними, порой комически-нелепыми отступлениями, с характерными народными оборотами, расширял рамки русского книжного языка. Рассказчики повестей, за исключением «горохового панича», высмеянного Рудым Паньком за то, что описывает все «вычурно да хитро, как в печатных книжках», выступают носителями народного начала, разделяя п наивную веру народа в сверхъестественное, в «нечистую силу», и его неприязнь к панству, к «высшему лакейству».

Образ рассказчика не только внешне объединяет повести «Вечеров», но и придает им внутреннее единство, большую убедительность рассказу и, таким образом, играет важную роль в осуществлении идейного замысла всего цикла. Не случайно в первом издании «Опыта биографии Н. В. Гоголи» П. Кулиш, говоря о жизненной правдивости «Вечеров», особи выделил предисловия Рудого Панька. «Надобно быть жителем Малороссии, — писал он, — или, лучше сказать, малороссийских захолустий, лет тридцать назад, чтобы постигнуть, до какой степени общий тон этих картин верен действительности. Читая эти предисловия, ие только чуешь знакомый склад речей, слышишь родную интонацию разговоров, но видишь лица собеседников и обоняешь напитанную запахом пирогов со сметаною или благоуханием сотов атмосферу, в которой жили эти прототипы гоголевой фантазии» (П. Кулиш, Опыт биографии П. В. Гоголя, СПб. 1854, стр. 5).

В цикле «Вечеров» наблюдается еще значительная стилевая разница между повестями, выдержанными преимущественно в тонах народного просторечия («Ночь перед рождеством», «Заколдованное место», «Сорочинская ярмарка»), повестями, ориентированными на книжно-романтический слог («Вечер накануне Ивана Купала», «Страшная месть»), и, наконец, реалистически-бытовой повестью «Иваи Федорович Шпонька и его тетушка». Но в пределах всей книги и в системе народного восприятия жизни эти стили не противоречат друг другу. За образами пасичника Рудого Панька или рассказчика — дьячка Фомы Григорьевича незримо присутствует образ самого Гоголя, слышен его, авторский голос.

Украина, показанная Гоголем в «Вечерах», впервые предстала перед русским читателем во всем ее национальном своеобразии. В «Вечерах на хуторе близ Диканьки» Гоголь стремится к поэтизации народной жизни, утверждает радостное, оптимистическое восприятие мира, отсюда и романтическая вдохновенная приподнятость повествования, явившаяся одной из важнейших особенностей гоголевского стиля. Необычайная яркость, красочность сравнений, метафор, эпитетов характеризуют стиль «Вечеров». На эту черту дарования Гоголя обратил внимание Белинский, заметивший, что Гоголь не пишет, а как бы рисует кистью. Своеобразие творческой манеры раннего Гоголя во многом и состояло в обращении к этой «словесной живописи», к зрительной наглядности изображения, к передаче полноты ощущения жизни.

Повести, вошедшие в состав «Вечеров на хуторе близ Диканьки», были написаны Гоголем в Петербурге в сравнительно короткий промежуток времени: между апрелем — маем 1829 и январем 1832 года. Одновременно писатель работал над историческим романом «Гетьман», оставшимся незаконченным. К концу мая 1831 года была готова не только первая книжка повестей, но и часть второй. В эти первые годы петербургской жизни, рассказывает П. Кулиш в статье «Несколько черт для биографии Н. В. Гоголя», «он работал очень много, потому что к маю 1831 года у него ужо готово было несколько повестей, составлявших первый том «Вечеров на хуторе близ Диканьки».

В марте 1830 года, до появления отдельного издания «Вечеров», Гоголь напечатал в «Отечественных записках» «Вечер накануне Ивана Купала». Судя по письмам Гоголя, можно предположить, что непосредственно вслед за этой повестью были закончены «Майская ночь» и «Пропавшая грамота». «Сорочиискую ярмарку», которой открывается цикл повестей, Гоголь завершил несколько позднее. К 31 января 1832 года (дата цензурного разрешения второй книги) были закончены все повести этого цикла.

В сентябре 1831 года вышла первая книга «Вечеров на хуторе близ Диканьки», вторая — в начале 1832 года. Летом 1832 года Гоголь задумывает второе издание «Вечеров»; в письме М. Погодину из Васильевки от 20 июля он просит его дать «знать книгопродавцам, авось-либо не купят 2-го издания «Вечеров на хуторе». Много из здешних помещиков посылало в Москву и Петербург, нигде не могли достать пи одного экземпляра» (Н. В. Гоголь, т. X, стр. 237). Подготавливая второе издание, Гоголь тщательно выправил первоначальный текст и в последующих переизданиях «Вечеров» уже почти не изменял его. Цензурное разрешение второго издания помечено 10 ноября 1834 года, но отпечатано оно было только в начале 1836 года.

В первом и втором издании «Вечеров» Гоголь предпослал каждой из частей особый словарик украинских слов. Включая «Вечера» в издание сочинений 1842 года, он объединил эти словарики со словарем для повестей «Миргорода». В настоящем издании словарики печатаются после авторских предисловий к каждой части, как это и было в первом И втором изданиях «Вечеров».

Первые читатели «Вечеров» — наборщики — сразу же оценили демократический характер повестей Гоголя. В письмо к Пушкину от 21 августа 1831 года Гоголь рассказывал: «Любопытнее всего было мое свидание с типографией. Только что я просунулся в двери, наборщики, завидя меня, давай каждый фыркать и прыскать себе в руку, отворотившись к стенке. Это меня несколько удивило. Я к фактору, п оп после некоторых ловких уклонений наконец сказал, что: штучки, которые изволили прислать из Павловска для печатания, оченно до чрезвычайности забавны и наборщикам принесли большую забаву. Из этого я заключил, что я писатель совершенно во вкусо черни» (П. В. Гоголь, т. X, стр. 203). Несмотря па шутливый тон рассказа Гоголя, чувствуется глубокое удовлетворение писателя тем, что книга пришлась по душе демократическому читателю.

В открытом письме к Воейкову (от сентября 1831 года), помещенном в «Литературных прибавлениях к «Русскому инвалиду» (1831, № 79), Пушкин радостно приветствовал появление «Вечеров». «Сейчас прочел «Вечера близь Диканьки», —писал Пушкин. — Они изумили меня. Вот настоящая веселость, искренняя, непринужденная, без жеманства, без чопорности. А местами какая поэзия! Какая чувствительность! Все это так необыкновенно в нашей нынешней литературе, что я доселе не образумился». Приведя рассказ Гоголя о том, как встречены были «Вечера» наборщиками, Пушкин заключает: (Мольер и Фильдинг, вероятно, были бы рады рассмешить своих наборщиков. Поздравляю публику с истинно веселою книгою, а автору сердечно желаю дальнейших успехов». В этой же статье, предвидя выступления реакционной критики, Пушкин открыто просит поддержать молодого писателя, «сели журналисты, по своему обыкновению, нападут па неприличие его выражений, на дурной тон и проч...» (А. С. Пушкин, т. XI, стр. 216).

Отношение Пушкина к гоголевским «Вечерам» оставалось неизменным. Спустя пять лет в рецензии на второе издание оп еще раз повторил свою мысль о новаторском характере книги Гоголя, появление которой «так необыкновенно в нашей литературе». Яркая самобытность «Вечеров», их демократизм и конечно, невысока» («Библиотека для чтения», 1836, т. 15, стр. 3). Сенковского раздражал прежде всего откровенный демократизм «Вечеров» — книги о народе. Впоследствии упреки в «низменности» творчества Гоголя нередко раздавались со страниц реакционной критики.

Наряду с недоброжелательными и тенденциозными отзывами о «Вечерах» в современной печати появились и статьи, авторы которых стремились раскрыть положительные, с их точки зрения, стороны первых повестей Гоголя. Некоторые статьи были полемически направлены против выступлений Н. Полевого. Вокруг «Вечеров» развернулись идейные споры, явившиеся отражением идеологической борьбы различных точений в литературе первой половины XIX века. Несомненный интерес представляет коротенькое примечание Л. А. Якубовича к цитированному выше письму Пушкина и «Литературных прибавлениях к «Русскому инвалиду» (1831, .№ 79). «Повести свои, — замечает он, — рассказывает пасичник Рудый Панек без вычур, без хитрости, без требований на ученость и славу. Лица его не подмалеваны, нет общих мест, пошлых и тошных, происшествия не притянуты за волосы, веселость не поддельная, остроумие не выкраденное: в них все просто — и потому все прекрасно! — ибо первое условие прекрасного — простота».

Несмотря на ряд справедливых и содержательных мыслей; высказанных в рецензиях по поводу «Вечеров», критика 1831— 1832 годов в целом носила узкий характер и интересна прежде всего как факт литературной борьбы. Она не ставила перед собой задачи глубокого осмысления творчества Гоголя. Разрешение этой проблемы в русской критике прежде всего связано с именем Белинского.

Первый же отзыв о «Вечерах», данный Белинским в «Литературных мечтаниях», содержит высокую оценку дарования их автора. Подобно Пушкину, Белинский сразу же обратил внимание на необычность таланта Гоголя, отметив юмор, лиризм и народность гоголевских повестей. «Г. Н. Гоголь, так мило прикинувшийся Пасичником, принадлежит к числу необыкновенных талантов. Кому не известны его «Вечера на хуторе близ Диканьки»? Сколько в них остроумия, веселости, поэзии И народности?..» (В. Г. Белинский, т. I, стр. 97).

В своих статьях Белинский развивал мысль о народности повестей Гоголя, видя в этом «необходимое условие истинно художественного произведения». Уже в статье «Ничто о тока. Пока он в покоях начальников департамента, губернаторов, помещиков... до тех пор он печален, неумолим, он владеет даром сарказма, который порой заставляет смеяться до судорог, а порой будит презрение, граничащее с ненавистью. Когда же он, напротив, встречается с ямщиками из Малороссии, когда он переносится в мир украинских казаков иля шумно пляшущих у трактира крестьян... тогда Гоголь — совсем иной человек. Талант его все тот же, но Гоголь нежен, человечен, полон любви; его ирония уже не ранит, не отравляет; отзывчивая, поэтическая душа переливается через край...» (А. И. Герцен, Сочинения в девяти томах, т. 7, М. 1958, стр. 129). По словам Чернышевского, «Вечера на хуторе близ Дпканьки» производят сильнейшее впечатление на читателя «именно своею задушевностью и теплотою», когда он описывает жизнь полюбившихся ему украинских парубков, простых людей (Н. Г. Чернышевский, Поли. собр. соч., т. III, М. 1947, стр. 61).

«Вечера на хуторе близ Диканьки» — особый самостоятельный этап в творчестве Гоголя. Объединив в себе романтические и реалистические тенденции в их гармоническом единстве, украинские повести явились предтечей всего дальнейшего творчества Гоголя. Подобно Пушкину, Гоголь шел от романтического восприятия жизни к утверждению реализма. Мир народной жизни, народная героика «Вечеров» вновь предстанет в эпических образах «Тараса Бульбы», но уже овеянных пафосом исторической трагедии. Мягкий юмор и комизм ранних повестей возвысятся до суровой сатиры «Ревизора», и «кроткий» Шпонька вырастет в страшные утратой всего человеческого, глубоко типические образы героев «Мертвых душ».

Источники:Н. В. Гоголь Собрание сочинений в семи томах. Том первый. Под редакцией С. И. Машинского, Н. Л. Степанова, М. Б. Храпченко. Издательство : Художественная литература. Москва. 1966 год.

1. Вечера на хуторе близ Диканьки 1983 год
2. Рецензия к повести Заколдованное место
3. Рецензия к повести Страшная месть
4. Рецензия к повести Пропавшая грамота
5. Рецензия к повести Сорочинская ярмарка