Максим Горький и журнал «Северный вестник». Часть восьмая

Отзвуком на подобные наставления является, например, следующее место одного из писем Горького к Волынскому, где он говорит, что не может принять его предложение «рассуждать о жизни»: «… знаю, что если я буду рассуждать о жизни – у меня выйдет смешная путаница».

Безусловно, что эти «наставления», как и все писания Волынского, воспринимались Горьким по-своему, и со многим он был внутренне не согласен, ко многому относился скорей с любопытством, чем всерьёз. Это обнаруживается и в его письмах к Волынскому. Восторженное рассуждение о книге «Леонардо да Винчи» Горький обрывает таким образом: «Вы скажете мне – нет, я буду думать да, потому что я хочу так думать о Вас, и это моё право – думать и видеть в человеке то, что я хочу …». По поводу очерка о Лескове, как бы кое-что беря в концепции Волынского под сомнение, Горький замечает: «Чтобы проверить Ваш взгляд – буду читать Лескова ещё раз».

Преувеличенная общая оценка деятельности Волынского в значительной мере нейтрализуется заключением: «Может быть, сказал бы не ради моего уважения к Вам, а из ненависти моей к ним».

Но из всего это не следует также и то, что положительные оценки были продиктованы Горькому отношением писателя к редактору. Уже после закрытия «Северного вестника» Горький рекомендует Чехову понравившуюся ему («несмотря на вздутый – по обыкновению – язык») статью Волынского «Антон Чехов» в последнем номере журнала.

Есть факты доброжелательного отношения и к символистам. После обращения Брюсова (в начале 1901 года) с просьбой принять участие в замышляемом им издательстве «Скорпион», где будет, как выразился Брюсов, «почти вся братия прежнего «Северного вестника», Горький пишет Чехову, что соглашается дать рассказ: «Будут ругать меня, потому и дам». Поступаете в 2019 году? Наша команда поможет с экономить Ваше время и нервы: подберем направления и вузы (по Вашим предпочтениям и рекомендациям экспертов);оформим заявления (Вам останется только подписать);подадим заявления в вузы России (онлайн, электронной почтой, курьером);мониторим конкурсные списки (автоматизируем отслеживание и анализ Ваших позиций);подскажем когда и куда подать оригинал (оценим шансы и определим оптимальный вариант).Доверьте рутину профессионалам – подробнее.

«Потому, что вы в литературе – отверженные и ходить с вами мне приличествует», - объясняет Горький причину своего согласия в письме в Брюсову. В это время, не отказываясь от критики символистов, из их среды он выделяет Брюсова и Бальмонта, последнего стремится настроить «на демократический лад».

Вместе с тем отношение Горького к спиритуалистическим тенденциям, пессимизму, к пассивному уходу от действительности символистов всегда оставалось непримиримо-враждебным. И когда особенно поднимали голову мистицизм и поповщина, Горький считал необходимым со всей решительностью выступить против этого, видя в религии «хитроумную уловку буржуазного общества» и способ оправдания существующего строя.

В канун революции 1905 года и позднее, когда в литературе произошло сильное размежевание и реализм и модернизм вступили в ожесточённую открытую борьбу (оплотом первого стали горьковские сборники «Знание», оплотом второго – журнал «Весы»), Горький не раз чрезвычайно резко отзывался о символистах и Волынском. В декабре 1905 года, несомненно, исходя из личного опыта, он писал директору-распорядителю издательства «Знание» К. П. Пятницкому:

«Знаете, это очень грустно, что у Скитальца бывает Волынский и Степан читает его сочинения».

«Разобраться в этом хламе слов он не может, но голову себе засорит, пожалуй».

В 1907 году, ретроспективно оценивая деятельность Волынского, Горький отказался напечатать в «Знании» его книгу о Достоевском.

В 1908 году Волынский снова обратился в «Знание» - на этот раз с просьбой издать книгу о Леонардо да Винчи. В письму к Пятницкому, которое является результатом большой эволюции самого Горького и пересмотра его прежнего отношения к Волынскому, Горький даёт отрицательную характеристику последнему, указывая его историческое место и высказывается против печатания Волынского, как не отвечающего тем демократическим принципам «Знания», «коим оно служило до сих пор». Вот отрывок из этого письма:

«Книгу Волынского я читал в изд. Маркса и она, помню, не понравилась мне. Множество размышлений, ценность коих не помню, но – фактов мало, это помню. Какова книга теперь, когда он её переработал, - не знаю».

«Не люблю я эту лису. Его книга о ,,Русских критиках,, - всё-таки плохая книга, говоря мягко. А ,,Книга великого гнева,, - просто подлая. В ней он, якобы устами Достоевского, поносит людей, коих можно уличать в ошибках, но – нельзя не уважать. Антиреволюционная книга, как хотите. И я высказываюсь против Волынского в «Знании». Заметьте ещё: ведь, в сущности, это он является первой ласточкой возродившегося идеализма и романтизма, и он – основоположник того направления, коему столь усердно служат ныне Минские, Мережковское и т.д. Это – его ученики, что б они ни говорили и как бы он ни отрекался от них».

В приведённых высказываниях Горький как бы с особым пристрастием перечёркивает свои прежние положительные оценки Волынского. По-видимому, это объясняется не только эволюцией взглядов писателя, но и обстоятельствами литературной войны и полемики тех лет. С подобного рода крайностями в оценках Горького приходится встречаться не раз, и к ним надо подходить исторически.

Итак, поскольку «Северный вестник» и его критик Волынский вели борьбу с народничеством и либерально-народнической литературой и критикой, поскольку на страницах журнала был поставлен ряд значительных, интересовавших Горького вопросов, постольку Горькой считал «Северный вестник» близким себе изданием. Но «Северный вестник» казался лишь временной, хотя и не случайной, пристанью для молодого писателя. Об органическом слиянии с ним и не могло быть и речи, так как между Горьким и руководителями журнала не было самого главного – внутреннего сродства. И как только он понял, что идеализм Волынского «засоряет голову», он переоценил его и указал, что в главном, основном символисты и Волынский сходятся и представляют одно направление в культуре, отмеченное печатью идеализма и мистического романтизма. Однако это указание не должно заслонить от нас тот факт, что между «Северным вестником» и символистами были серьёзные внутренние противоречия, и вряд ли прав Горький, представляя Минского и Мережковского «учениками» Волынского.

Значение Горького для «Северного вестника» было весьма существенным. Выдвигая в своей деятельности на первый план переоценку прежних ценностей, Волынский не рассматривал «Северный вестник» как орган определённой художественно-поэтической школы. Он дорожил различными писателями и произведениями, которые противостояли антихудожественной тенденциозной литературе либералов и народников.

Волынский видел в Горьком не только писателя, сочувствующего его литературной позиции в отношении к современной народнической критики и эстетике, но и писателя, с которым связывал надежды на обновление искусства, ставя его в этом отношении выше других современников, в том числе и символистов: «Горький имеет преимущество и перед некоторыми маститыми беллетристами и даже перед многими молодыми писателями, творчество которых начинает походить на бездушное литературно ремесленничество» (1898, №10 – 12, стр. 207).

Однако из этого вовсе не следует, что «новое направление» Горького целиком отвечало взглядам Волынского. Горьковская проповедь активной борьбы за свободу, героического начала в жизни и в искусстве лишком разительно отличалось от выспренных, хотя и громких разглагольствований критика «Северного вестника», уводящих читателя от социальных вопросов в отвлечённый мир идеализма и метафизики.

1. Максим Горький и журнал «Северный вестник». Часть шестая
2. Максим Горький и журнал «Северный вестник». Часть пятая.
3. Максим Горький и журнал «Северный вестник». Часть четвёртая.
4. Максим Горький и журнал «Северный вестник». Часть седьмая
5. Максим Горький и журнал «Северный вестник». Часть третья.