Сочинение на тему Творчество одного из поэтов Серебряного века (по Н. С. Гумилеву)»

Н. С. Гумилев — поэт, критик, пере­водчик, драматург. В 1911 г. создана литературная группа «Цех поэтов». В статье «Наследие символизма и акмеизм» (1913) Н. С. Гумилев представляет манифест нового направ­ления: «В кругах, близких к акмеизму, чаще всего произно­сятся имена Шекспира, Рабле, Виллона и Теофиля Готье. Подбор этих имен не произволен. Каждое из них — крае­угольный камень для здания акмеизма, высокое напряжение той или иной его стихии. Шекспир показал нам внутренний мир человека, Рабле — тело и его радость, мудрую физиоло­гичность. Виллон поведал нам о жизни, нимало не сомне­вающейся в самой себе, хотя знающей все, и бога, и порок, и смерть, и бессмертие; Теофиль Готье для этой жизни на­шел в искусстве достойные одежды безупречных форм. Со­единить в себе эти четыре момента — вот та мета, которая объединяет сейчас между собой людей, так смело назвавших себя акмеистами». Центральные образы и мотивы. Поэтический мир Н. С. Гумилева наполнен экзотикой и романтикой. Сбор­ники «Путь конквистадора» (1905) и «Романтические цве­ты» (1908) представляют образ лирического героя-завоевателя, который отдает предпочтение миру естественной природы: Как конквистадор в панцире железном, Я вышел в путь и весело иду, То отдыхая в радостном саду, То наклоняясь к пропасти и безднам. «Сонет» Слову возвращается его первоначальное, предметное, а не символическое, значение, что отражается даже в описа­нии пейзажа: На таинственном озере Чад Посреди вековых баобабов Вырезные фелуки стремят На заре величавых арабов. По лесистым его берегам И в горах, у зеленых подножий, Поклоняются странным богам Девы-жрицы с эбеновой кожей. «Озеро Чад» Призрачность счастья порождает стремление изме­нить реальность, преобразовать ее. Так рождается образ героя-борца и общий жизнеутверждающий пафос лири­ки поэта. Мотив победы становится в стихотворениях Н. С. Гумилева определяющим для героя-воина. Стремле­ние уйти от мира цивилизации и дух исканий приводят поэта в далекие экзотические страны или позволяют по­грузиться в историю. В 1909 г. автор так определял при­чины этой жажды «путешествий»: «Мир стал больше человека… Взрослый человек (много ли их?) рад борьбе. Он гибок, он силен, он верит в свое право найти землю, где можно было бы жить». Этой землей становится для поэта мир его лирики. Четкость, ясность и даже предмет­ность языка поэта не мешает поэту вводить в повествова­ние фантастическое, а порой и просто иррациональное начало:Шел я по улице незнакомой И вдруг услышал вороний грай, И звоны лютни, и дальние громы, — Передо мною летел трамвай. Как я вскочил на его подножку, Было загадкою для меня, В воздухе огненную дорожку Он оставлял и при свете дня. «Заблудившийся трамвай» Философское звучание получают стихотворения поздне­го периода. В них экзотичность отходит на второй план и ус­тупает место вещам более простым, но вместе с тем глубин­ным. В стихотворении «Шестое чувство» поэт рисует неза­тейливую картину человеческой жизни, знакомую каждому, что и позволяет герою говорить от первого лица множест­венного числа: Прекрасно в нас влюбленное вино И добрый хлеб, что в печь для нас садится, И женщина, которою дано, Сперва измучившись, нам насладиться. Но этого простого и понятного мира не достаточно для героя, и его вопрос, звучащий во второй строфе стихотворе­ния, становится риторическим: Но что нам делать с розовой зарей Над холодеющими небесами, Где тишина и неземной покой, Что делать нам с бессмертными стихами? Известных органов чувств не хватает, и возникает груст­ный мотив ограниченности человеческих возможностей: Ни съесть, ни выпить, ни поцеловать. Мгновение бежит неудержимо, И мы ломаем руки, но опять Осуждены идти все мимо, мимо. Непознанное манит и пугает, но рожденное самой приро­дой томленье не отпустит страждущую душу. В этом ощуще­нии поэту видится что-то первобытное: Как некогда в разросшихся хвощах Ревела от сознания бессилья Тварь скользкая, почуя на плечах Еще не появившиеся крылья… Выразительные эпитеты («влюбленное вино», «добрый хлеб» и др.) и сравнения усиливают поэтическую картину за­рождения «шестого чувства». В поэзии Н. С. Гумилева, яркой и неповторимой в своей красочности, нашли также отражение романтические мотивы творчества, любви, памяти и т.д., многие из которых получили дальнейшее развитие в творчестве Н. Тихонова, Э. Бафицкого и других поэтов.