Сочинение на тему История создания и анализ романа "Петр Первый" Толстого А.Н.»

Создание литературного произведения на историческую тему всегда связано с решением важнейшей художественной задачи — трансформацией истории в эстетический объект. Писатель и читатель заранее знают, чем «дело кончится»: Мамай будет неминуемо разбит на Куликовом поле, Пугачева казнят, Петр I проиграет сражение под Нарвой и провалит первую осаду Азова — но одновременно и «видят» событие, «узнают» о свершившемся впервые. Исторические события не могут быть отменены, сражения нельзя «переиграть», а герои не имеют права «удрать» какую-нибудь штуку с автором, подобную той «импровизации», что «учинила» Татьяна Ларина в пушкинском романе. Причинно-следственные связи между событиями неумолимо однонаправленны, а сюжетные линии с давно расставленными по своим местам героями заранее заданы автору исторического произведения. Фатальность и неотменимость исторического прошлого и свободная творческая воля художника оказываются двумя противоположными началами, на которых строится художественный мир исторического произведения. Именно поэтому особое значение при анализе исторического романа приобретают следующие аспекты: — авторская концепция истории, проблемы «личности и государства», «народа и власти»; — система персонажей романа; — сюжетно-композиционная организация; — предметная детализация и художественный язык как важнейшие художественные средства изображения петровской эпохи. Авторская концепция истории обусловлена эпохой и обстоятельствами создания романа «Петр Первый». Хронология работы Толстого над романом такова: первая книга — 1930 г., вторая — 1934 г., третья — 1944 г. Хроника же сюжетного действия романа включает в себя события 1682-1704 гг. Однако из них на собственно петровскую эпоху — эпоху правления царя Петра I — приходится лишь пятнадцать лет: 1689-1704 гг. При этом время активных и решительных преобразований, время петровской реформы русской государственности ограничено всего пятью-шестью годами: 1698-1704 гг. (в 1698 г. Петр возвращается из-за границы). Сам выбор эпохи и исторического героя был отнюдь не случаен. В массовом сознании с эпохой Петра I традиционно связывались представления о величайших, коренных исторических преобразованиях, давших России возможность развиваться в русле европейской цивилизации. Но, с другой стороны, самым болезненным был вопрос об этическом измерении, духовной цене исторических свершений. Ломка стародавнего, косного уклада русской жизни на рубеже XVII — XVIII вв., осознававшаяся как исторически обусловленное, но насильственное и неорганичное превращение Руси в Россию, оказалась созвучна подобным же революционным процессам 1920-х — 1930-х гг., в результате которых Россия стала Союзом Советских Социалистических Республик. Стрельцы, старообрядцы, многочисленные строители Петербурга — прямые и непосредственные предшественники тех, чьими жизнями совершалась всесоюзная индустриализация и великая коллективизация. Цель исторических преобразований для обеих эпох формулировалась по одной формуле: во имя..., на благо... — и вопреки любому противодействию. История, таким образом, становилась оправдательным документом эпохи «великого перелома». В романе «Петр Первый» Толстой сделал ставку на идею государственности и сильную личность преобразователя страны. Как герою исторического романа Петру приходится выдержать испытание на совместимость государственной идеи и личности. Толстой добивается того, что читатель безусловно симпатизирует и доверяет его герою — герою, которого при любых других обстоятельствах он назвал бы тираном или самодуром. Характер читательского восприятия заглавного героя в немалой степени обусловлен авторской установкой на десакрализацию власти, лишение ее ореола священнодействия. Образ монарха лишается привычных для массового сознания атрибутов — избранничества и неприкосновенности. Так, один из начальных эпизодов романа — первая встреча Петра и Алексашки Меньшикова — выполнен в явно «демократических» красках: — Я смотрю, — ты не наш ли царь. А? Мальчик ответил не сразу, — видимо, удивился, что говорят смело. — Ну — царь. А тебе что? — Как что... А вот ты взял бы да и принес нам сахарных пряников... Ученик плотника, матрос, командир «потешного полка» — вот разные ипостаси монарха, постоянно ускользающего из сетей государственного церемониала и постоянно «скидывающего» свой царский камзол. Личное участие царя в любом государственном деле — обязательный атрибут изображения Петра в романе Толстого. Наказание виновных («Сгоряча схватил трость, стоявшую у камина, и ту трость изломал об Алексашку » — а виновен Меньшиков был в поставках гнилого сукна), пытки стрельцов и казнь государственных заговорщиков, строительство военного корабля — дело собственных рук царя. Завоевывание единоличной самодержавной власти, отстранение бояр от управления государством — смысловой итог первой политической реформы Петра. Показательное «хождение в народ» — еще один важный штрих в изображении отношений народа и власти. «Демократичность» монарха отчетливо проявляется в эпизоде, представляющем приход Петра в барак строительных рабочих (непосредственный повод для визита — просьба «богомаза» Андрея Голикова взглянуть на его картину). Первая реплика Петра, вошедшего в барак, — «Жалуйся!» Жалобы прозвучали в иерархической последовательности — от невозможности есть заплесневелый хлеб до недовольства государственной политикой даней и поборов. Но посмотрим, как строится дальнейший разговор царя и рабочего — бородатого сбитенщика из Керенска: — В кармане ничего нет, кроме «спасиба». Сыновей моих ты взял в драгуны, дома — старуха да четыре девчонки — мал мала меньше. Конечно, государь, тебе виднее — что к чему... — Это верно, что мне виднее! — жестко проговорил Петр Алексеевич. — Дай-ка этот хлеб-то. — Он взял заплесневелый кусок, разломил, понюхал, сунул в карман. — Пройдет Нева, привезут новую одежду, лапти. Муку привезут, хлеб будем здесь печь. Тяготы «по закону», по цареву указу не обсуждаются — зато заплесневелый хлеб из дрянной муки трактуется как «незаконное», не планировавшееся добавление к государственным невзгодам и вызывает у царя приступ бешенства. Петр Алексеевич вернулся к генерал-губернатору, опять сел на золоченый стул. Свечи догорали. Гости сильнее уже подвыпили. На другом конце стола корабельщики, склоняясь головами, пели жалобную песню. Один Александр Данилович был ясен... — На, закуси! — вдруг крикнул ему Петр Алексеевич, выхватывая из кармана кусок заплесневелого хлеба. — Закуси вот этим, господин генерал-губернатор!.. — Мин херц, тут не я виноват, хлебными выдачами ведает Головкин, ему подавиться этим куском... Ах, вор, ах, бесстыдник! — Ешь! — у Петра Алексеевича бешено расширялись глаза. — Дерьмом людей кормишь — ешь сам, Нептун! Ты здесь за все отвечаешь! За каждую душу человечью... Весь эпизод построен Толстым на контрасте: государь садится на золоченый стул — держа в руках заплесневелый хлеб, который теперь становится закуской на веселом пиршестве. Вообще, тенденция к резкой «гуманизации» царя отчетливо наблюдается именно в третьей книге романа (откуда был приведен данный эпизод): Петр становится народным заступником и защитником — утверждая человеческие права тех, кто по царскому же указу был их почти лишен. Бунтарский протест (Овдоким, Цыган) — и готовность великому царскому делу служить (Кузьма Жемов, Кондратий Воробьев, Андрей Голиков) — важнейшие грани взаимоотношений народа и власти в романе (явно теплеющих от первой к третьей книге «Петра Первого»). Как символический прочитывается в данном контексте и финал второй книги романа: до моря рукой подать, «на Неве... начали строить крепость в шесть бастионов» — а стихийный оппозиционер Федька Умойся Грязью, «со свежим пунцовым клеймом на лбу, раздвинув на высоких козлах босые ноги, скованные цепью, перехватывал длинную рукоять дубовой кувалды, бил с оттяжкой по торцу сваи». Неумолимая историческая необходимость дела Петра торжествует. В системе персонажей романа доминирующая роль, безусловно, принадлежит Петру.