Сочинение на тему Что такое футуризм»

Одновременно с акмеистами в начале на литературную арену вышли различные группы футуристов (от лат. будущее): кубофутуристы, или кубисты,— Д. и Н. Бурлюки, В. Хлебников, Е. Гуро, В. Каменский, А. Крученых, Б. Лиф-шиц, В. Маяковский; «Мезонин поэзии» — В. Шершеневич; «Цетрифуга» — С. Бобров, Н. Асеев, Б. Пастернак, Г. Петников; эгофутурист Игорь Северянин. С кубистами были связаны художники (В. Кандинский, К. Малевич, М. Ларионов, В. Татлин), композиторы, театральные деятели. Как и остальные модернисты, футуристы объявили себя новаторами, однако их творчество вылилось в самый крайний формализм, ничего общего не имевший с искусством. Русские кубисты, пытаясь создавать свое искусство на чисто славянской основе, называли себя будетлянами. Однако такие искусственно придуманные слова не исключали родства русского футуризма с аналогичными формалистическими группами в искусстве Запада и прежде всего с итальянским футуризмом, лидером которого был Ф. Маринетти. Надо сказать, что русские футуристы отрицали «всякую преемственность от итало-футуристов», особенно резко выступая против откровенно империалистической и милитаристкой позиции Маринетти (впоследствии он стал одним из идеологов итальянского фашизма) с его чело- веконенавистническими лозунгами — «Война — единственная гигиена мира», «Утвердим расу!» и т. п. Решительно разошлись русские футуристы с итальянскими в период первой мировой войны, выступив, хотя и не сразу, с осуждением империалистической бойни; особенно это относится к Маяковскому, Хлебникову, Асееву, Пастернаку. И все же футуризм в целом следует рассматривать как одно из наиболее откровенно выраженных формалистических течений в русской поэзии начала XX века. В своем анархическом бунте против буржуазной действительности, становясь в позу единственных создателей искусства будущего, футуристы подвергли отрицанию все, что было до них, все, что не футуризм. «Только мы — лицо нашего Времени,— писали они в своем манифесте. Прошлое тесно. Академия и Пушкин непонятнее иероглифов. Бросить Пушкина, Достоевского, Толстого и проч., и проч., и проч. с Парохода современности». Войну с предшествовавшей литературой футуристы вели под лозунгом борьбы с «эстетизмом» и содержательностью искусства, считая даже символизм слишком содержательным. Однако их увлечение новыми формами было не чем иным, как проповедью того же эстетства, но огрубленного, кричаще демонстративного, ведущего не к созданию новых форм искусства, а к голому трюкачеству. Грубое нарушение общепринятых литературных норм, разрушение нормальных представлений о красоте, издевательство над гармонией форм и т. д.— в этом основная суть манифестов и творческой практики футуризма. Не революционное отрицание действительно старого, враждебного человеку общественного строя, а вызов всему обществу, вызов со скандалами в кабаках, на литературных вечерах, в общественных местах, эпатаж публики — вот что представлял собой бунт футуристов. «Пощечина общественному вкусу» — так назывался один из первых программных сборников футуризма. Такие же вызывающие названия носили и остальные: «Дохлая луна», «Рыкающий Парнас», «Доители изнуренных жаб», «Идите к черту» и т. п. Сборник футуристов-художников назывался «Ослиный хвост и Мишень». Печатались стихи на оберточной бумаге, неровно, одно и то же стихотворение могло быть набрано всевозможными шрифтами, книжки сшивались неаккуратно, края книг не обрезались, а обрывались и т. д. Все это объяснялось как верность натуре: дескать, жизнь груба и искусство должно быть грубым ‘. Перед нами самый примитивный пример распада искусства. В вопросе о формальных приемах и средствах футуристы нередко смыкались с символистами, как бы ни кричали они о различии. И такое единство естественно, ибо формализм, при его внешне противоположных проявлениях, однообразен по своей внутренней сути. Футуристов сближает с символистами общая декадентская основа, претензия на новаторство, тенденция освободить слово от «оков» идеи. Мелодизм символистов, их злоупотребления инструментовкой стиха вели к пренебрежению смыслом, к примату формы; следующий шаг был в чистом экспериментаторстве и эпатаже формой у футуристов, в их зауми, в чистейшем формализме. Одним словом, символизм — этоТакой взгляд на искусство лег в основу творчества современных представителей абстракционизма — ташистов; новейший вариант — «поп-арт». Начало разрушения искусства, футуризм — абсолютный крах буржуазной поэзии. Если поэзия символистов, по словам Маяковского, была на- ч низыванием «красивеньких, но праздных звуков», то футуристы занимались нанизыванием тех же праздных, но далеко не красивых звуков. Одним из требований футуристов было «увеличе-Ч ние словаря в его объеме произвольными… словами». И вот по- является лишенное всяких связей с жизнью, с логикой и смыслом «самовитое слово», слово как самоцель, «заумное» слово, которое А. Крученых считал иррациональным. Самые крайние мистики из лагеря символистов могли бы позавидовать «мисти- ческой глубине» «стихотворения» Крученых, построенного на ; одних гласных звуках, выдаваемых за особый язык, имеющий тайный, магический смысл и доступный только «посвященному». Это стихотворение «Высота» с подзаголовком «Вселенский язык». Многое в таких упражнениях идет от фольклора — от той его части, которая отражает темноту и отсталость народа, верившего в чертей, ведьм и т. д. и в своих заклинаниях, заговорах пытавшегося воздействовать на них средствами «заумного языка». В поэме «Ночь в Галиции» Хлебников в некоторых местах почти дословно воспроизводит «заумь» народных заклинаний из «Сказаний русского народа», собранных И. Сахаровым, и даже ссылается на этот сборник. Формалистический принцип «самовитого слова» исключал интерес поэтов к серьезным общественным темам, толкал на голое экспериментаторство. Наиболее активно и по-своему талантливо в этом отношении работал Хлебников, писавший стихотворения («Заклятие смехом») и даже поэмы («Любхо»), в которых все слова производились от одного корня, а поэму «Разин» он написал так, что каждая строка читалась одинаково слева направо и справа налево — так называемые перевертни (палиндромон) : * Сетуй утес! * Утро черту! Мы, низари, летели Разиным. * Течет и нежен, нежен и течет. * Волгу див несет, тесен вид углов… Футуристы особое значение придавали таким приемам звукосочетания, как аллитерация, ассонанс, анафора, внутренняя рифма, считая, что звуковое сочетание создает внутреннюю связь вещей. Однако подбор слов у них был самым произвольным, и стихи часто низводились до бессмыслицы: «Глаз глав окончен Слух слуг утончен На Кавказе лис кис На лысине растет рис» (А. Крученых). Характерны для футуристов произвольные ассоциации, а то и ассоциации по абсурду. Иногда, однако, под пером большого мастера этот прием неожиданно приобретал большую эмоциональную силу и внутренний смысл, но этим самым разрушалась теория голой формы, «самовитого слова». В трагедии «Владимир Маяковский» (93) читаем: * Он — бог, * а кричит о жестокой расплате, * а в ваших душонках поношенный вздошек. * Бросьте его! * Идите и гладьте — * гладьте сухих и черных кошек! * Подобный прием у Хлебникова в стихах об империалистической войне: * Поймите, люди, да есть же стыд же. * Вам не хватит в Сибири лесной костылей, * Иль позовите с острова Фиджи * Черных и мрачных учителей * И проходите годами науку, * Как должно есть человечью руку. Такая ассоциация хорошо передает абсурдность самого явления: в первом случае — поклонение богу, во втором — противоестественность, античеловечность войны. У тех футуристов, которые все отчетливее ощущали связь с общественной жизнью, с современностью, дерзость нередко проявлялась не столько в ломке «старых» форм, сколько в утверждении права на социальный бунт. Это относится прежде всего к Маяковскому и Хлебникову. Так, раннее хлебниковское «Мы желаем звездам тыкать, мы устали звездам выкать» воспринимается не как озорство — здесь позиция дерзкого бунтаря приобретает все более конкретный общественный характер.