Сочинение на тему Мотивы тоски в поэзии Ф. Сологуба

Совсем иным колоритом были отмечены искания Ф. Сологуба (Тетерникова). Его поэзия исполнена горьких эмоций, болезненных самоощущений: «…если я раб, Если я беден и слаб»; «…Сам я беден и мал, Сам я смертельно устал…» Мотивы надломленности, близкой смерти настойчиво звучат в стихах Сологуба. Выразительны здесь образы — атрибуты такого состояния: «Предрассветный сумрак долог, И холод утренний жесток»; «пыльный посох», сжимаемый «старческой рукой»; «мертвый лик пылающего змия»; уподобление лирического субъекта угасающему поутру «холодному и печальному свету зари…» Взгляд находит страшные реалии, и поэт не боится вскрыть их смысл. Оживает тень «нюрнбергского палача» с его «томной усталостью» и вспыхнувшей вдруг «жаждой крови» при виде родного сына, который «покорно ляжет на узкую скамью». Жестокими подозрениями тайных людских пороков мучается Сологуб. И многое объясняет в своей современности, революционной действительности — в том числе,— «жаждой крови», насилия. Предсказателем темных, подсознательных стихий человека стал художник. Вряд ли, однако, можно было бы отнести его к символизму (отстаивающему, вспомним, жизнестроительную функцию искусства), если бы поэт свое творчество свел к столь мрачной теме. В противовес ей он славил «безумный мир чудес». А силу для духовного подъема черпал в художественной фантазии. Так возникало страстное желание — «…в совершенном создании одном Чистым навеки зажечься огнем». Вдохновение не обманывало; приходило твердое убеждение: * Я — Бог таинственного мира, * Весь мир в одних моих мечтах. Сологуб поистине обрел свободу и красоту, «разрушив» преграду между своими порывами и вечно прекрасным царством земли и неба. Слияние с ними изживало печаль и горечь: «Я бреду, бесприютен и сир, Но зато вся природа — моя, Для меня наряжается мир». Это было лишь малой частицей поэтических свершений. Художник проникал в неведомое: встречал лесных «светлых дев», которых «не видывал глаз», ловил «в лепетаньи Прозрачных тихих струй Безгрешное мечтанье, невинный поцелуй». И сам владел властью над могучими просторами: * И я заклятием молчанья * Воззвал к природе,— и она * Очарованью заклинанья * Была на миг покорена. Таинства вольной красоты открыла поэзия Сологуба. Но отнюдь не ради чистого эстетизма. О возвращении естественности, гибкости, богатства человеческим чувствованиям и отношениям мечтал поэт. * Люби меня ясно, как любит заря, * Жемчуг рассыпая и смехом горя. * Люби меня тихо, как любит луна, * Сияя бесстрастно, ясна, холодна. * Люби меня просто, как любит ручей, * Звеня и целуя, и мой, и ничей. Личность, освобожденная от любых унижений, социальных пут, развивающая свои природные потенции,— вот идеал Сологуба. В смелых ассоциациях человеческой души с душой земного мира воплощен этот идеал в поэзии. В прозе, прежде всего в романах «Мелкий бес», «Навьи чары», Сологуб более пристально, с острой иронией взглянул на вымороченную действительность, опустошенных людей, а во втором романе — и на разрушительную стихию первой русской революции. Но мечта о торжестве доброй воли, очищении от скверны уродливых устоев выражена в «Навьих чарах» особенно раскованно, средствами оригинальной фантазии. За гранью порочной реальности писатель хотел найти светлое царство духовной гармонии, раскрепощения личности. Поэтому не пожалел красок на создание таинственной, подвластной лишь любящим сердцам «обетованной земли».