Тема народа в сказках М. Е. Салтыкова-Щедрина

Щедрин любил народ без слепого поклонения, без преклонения перед ним: он глубоко понимал сильные стороны народной массы, но, тем не менее, зорко видел и слабые стороны ее. И это двустороннее отношение к народу - любящее и критическое - проходит красной нитью через все творчество писателя.

В "Сказках" Салтыков-Щедрин воплотил свои многолетние наблюдения над жизнью закабаленного русского крестьянства, свои горькие раздумья над судьбами угнетенных масс, свои светлые надежды на силу народную.

Источникам раздумий писателя служил поразительный контраст между сильными и слабыми сторонами русского крестьянства. Проявляя беспримерный героизм в труде и способность превозмочь любые трудности жизни, оно, вместе с тем, безропотно, покорно терпело своих притеснителей, пассивно переносили гнет, питая наивную веру в пришествие добрых начальников.

С горькой иронией изобразил Салтыков-Щедрин рабскую покорность крестьянства в "Повести о том, как один мужик двух генералов прокормил". Громадный мужик, мастер на все руки, перед протестом которого, если бы он был на это способен, не устояли бы генералы, безропотно подчиняется тунеядцам. Дал им по десятку яблок, а себе взял "одно, кислое". Сам же веревку свил, чтоб генералы держали его ночью на привязи. Да еще благодарен, что генералы "мужицким его трудом не гнушаются". Трудно представить более рельефное изображение силы и слабости русского народа в эпоху самодержавия.

Накопившаяся боль, неугасимая ненависть, поиски выхода водили пером сатирика. Его сказки - размышления о путях исцеления от боли, и каждая написанная строка звала против тех, кто причиняет боль.

Сказка "Коняга" - вопль боли о родине. Коняга - символ крестьянина, народа, страны, униженных политических режимом и подавленных зверской эксплуатации. Труд - источник самоуважения и довольства. Так должно было быть, но так не было на деле. Тощие поля были ареной каждодневных мучений Коняги, "обыкновенного мужичьего живота, замученного, побитого, узкогрудого, с выпяченными ребрами и обожженными плечами, с разбитыми ногами".

Для Коняги эти поля были местом каторги, длящейся из года в год без передышки. Не было конца работе Коняги – и ничего он не получал за работу, кроме усталости, боли, злосчастия. Коняга - символ силы народной и, в тоже время, символ забитости, несознательности, длившейся веками. Это громадина, не осознавшая своей мощи и причин своего страдальческого положения.

Высмеяв выговоры о мужике "пустоплясов", Щедрин, может быть, единственный из писателей-современников отказался от всякой идеализации крестьянской жизни, труда крестьян. В сказке выражены не просто сочувствие и сострадание, но и глубокое понимание той трагической безысходности, которая таится в самом бессмертии мужика и Коняги. Мера страданий народа, определяемая духовным, нравственным потенциалом самого писателя, вырастает до вселенских масштабов, не подвластных времени... "Сколько веков он несет это иго - он не знает, сколько веков предстоит нести его впереди - не рассчитывает". Народ - это "неумирающий, нерасчленимый и неистребимый", но где выход из плена? Салтыков-Щедрин мучительно ищет выход, ответ, но эти поиски не дают утешительных результатов.

Писатель не знал, какие силы освободят Россию и русский народ, но что нужно было предпринять в качестве самой первой, элементарной меры, он знал. Прежде всего, необходимо было устранить самодержавие.

Коняга - это не только художественный символ всего подневольного русского крестьянства старой России, но и (объективное) выражение страдальческой любви писателя-гуманиста к порабощенному народу. Любовь Щедрина к народу - это любовь, опирающаяся на изначальный элемент жалости к угнетенной массе. Скорбная дума о положении народа, о его судьбе и счастье образуют основную тему душевных переживаний автора. Освобождение "человека, питающегося лебедой" было заветной целью всей его деятельности.

Конечно, симпатии Щедрина к народу - это не просто непосредственное чувство гуманного человека, безотчетно проникшегося состраданием к угнетенным. В симпатиях Салтыкова-Щедрина к народу решающую роль играет глубокое и всестороннее понимание классовых интересов крестьянства, понимание, возведенное до уровня демократического и социального идеала.

Образ народа представлен в той или иной мере почти во всех щедринских сказках ("Дикий помещик", "Соседи", "Кисель", "Путем-дорогою" и др.) И в тех сказках, тема которых не касалась непосредственно мужика, последний является то в собирательном образе "малого и среднего люда, который из-за гроша целый день на дождю, да на слякоти" ("Пропала совесть"), то в эпизодической фигуре Иванушки, то Ивана Бедного, лишившегося коровы за неуплату податей ("Рождественская сказка").

И даже картины природы запечатлели в себе глубокую скорбь о крестьянской России, задавленной грозной кабалой. На темном фоне ночи "траурные точки деревень", "безмолвствующий поселок", многострадальное воинство людей "серых, замученных жизнью и нищетою, людей с истерзанными сердцами и поникшими долу головами" ("Христова ночь").

Если собрать и сгруппировать воедино многочисленные эпизоды и образы сказок, то мы получим многостороннюю, глубокую и полную драматизма картину жизни пореформенной крестьянской России. Здесь рассказывается о бесправном труде, о страданиях, о сокровенных думах народа, о его вековой покорности, о его тщетных попытках найти правду и защиту в правящих верхах ("Ворон-челобитчик"), о стихийных взрывах его классового негодования против угнетателей ("Медведь на воеводстве", "Бедный волк") и т. д.

Щедрин умел понять нужду и объяснить причину происхождения народных бедствий, призывал народ положить конец своему терпению и внушал ему веру в свои силы и оптимистические надежды на торжество справедливости.