Сюжетно-композиционные особенности рассказа К. Паустовского «Телеграмма»

В рассказе «Телеграмма» К. Паустовский поднимает тему человеческого равнодушия и одиночества. Сюжетную основу составляет простая история о том, как пожилая мать, забытая дочерью, занятой своей работой в городе, умирает в одиночестве.

Композиционно рассказ разбивается на три части: в первой рассказывается о жизни Катерины Петровны в селе Заборье. Вторая посвящена дочери Насте. В третьей части происходит трагическая развязка этой истории. Рассказ наполнен символами, деталями, помогающими понять, как автор оценивает героев.

Очень важен в рассказе пейзаж. Он создаёт печальное настроение, ощущение какой-то скорой утраты. Описывается октябрьское ненастье. Грусть льётся с самого начала произведения: «Октябрь был на редкость холодный, ненастный. Тесовые крыши почернели. Спутанная трава в саду полегла, и всё доцветал и никак не мог доцвесть и осыпаться один только маленький подсолнечник у забора». Далее рассказывается о Катерине Петровне. Автору симпатична эта одинокая старушка. Её одиночество скрашивают девочка Манюшка, помогающая по дому, и сторож Тихон. Она живёт прошлым.

Кажется, в доме время застыло на месте. Он даже чем-то напоминает заброшенный музей. Это подчёркивают такие детали, как пыльный «Вестник Европы», пожелтевшая посуда, картины на стенах, застоявшийся запах нетопленых печей. Катерина Петровна дарила Манюшке сморщенные перчатки, страусовые перья, стеклярусную чёрную шляпу – вещи, которые сегодня не найдут применения. Всё, что у неё осталось от жизни, - это дочь Настя. Каждый день старушка думает о Насте, ждёт её появления и плачет. Она сидит так тихо, «что мышь, обманутая тишиной, выбегала из-за печки, становилась на задние лапки и долго, поводя носом, нюхала застоявшийся воздух».

Тяжесть одиночества автор подчёркивает, одушевляя неживой предмет: «Керосиновый ночник был…, казалось, единственным живым существом в покинутом доме». Писатель вводит описание осеннего рассвета, который по традиции символизирует возрождение. Но здесь он значит совсем иное: «Рассвет всё больше медлил, всё запаздывал и нехотя сочился в немытые окна, где между рам ещё с прошлого года лежали поверх ваты когда-то жёлтые, осенние, а теперь истлевшие и чёрные листья». Так постепенно угасает и жизнь Катерины Петровны, кончается её осень. Ощущение одиночества и старости символически передаются и через образ клёна, который когда-то давно девушкой-хохотушкой посадила Катерина Петровна. Теперь он стоял «облетевший, озябший, ему некуда было уйти от этой бесприютной, ветреной ночи».

Образу Катерины Петровны противостоит образ Насти. С ней мы знакомимся во второй части рассказа. Она живёт в Ленинграде и работает секретарём в Союзе художников. Настя редко вспоминает о матери, она даже не находит минуты, чтобы написать ей письмо. У Насти Катерина Петровна – единственный дорогой человек. Но работа заставляет забыть о ней.

Настю нельзя, казалось бы, назвать чёрствой, бездушной. Это подтверждает эпизод со скульптором Тимофеевым. Она заботится о том, чтобы он смог организовать выставку. Настя приходит к Тимофееву в мастерскую. Там холодно, чадит керосинка. Но трудности, которые переживает Тимофеев, кажутся совсем несерьёзными, особенно в сравнении с горем одинокой Катерины Петровны. На этом фоне невыразительно звучит жалоба Тимофеева: «Непонятно, как я ещё не издох в этой берлоге. А у Першина в мастерской от калориферов дует теплом, как из Сахары». То есть, переживания Тимофеева не столь драматичны, как переживания одинокой старушки.

Истинные ценности начинают открываться, когда в зале на обсуждении выставки работ Тимофеева гремят аплодисменты в честь Насти, вытащившей скульптора из забвения, а Настя в это время читает телеграмму о том, что мать её умирает из-за душевной чёрствости «чуткой» Насти.

Автор прямо не осуждает Настю. Здесь снова на первый план выходят символы. Вот Настя смотрит на скульптуру Гоголя: «Настя вздрогнула. Насмешливо, зная её насквозь, смотрел на неё остроносый сутулый человек… «А письмо-то в сумочке нераспечатанное, - казалось, говорили сверлящие гоголевские глаза. – Эх, ты, сорока!». А вот и последняя «встреча» после получения телеграммы: «Гоголь смотрел на неё, усмехаясь. На его виске как будто тяжело билась тонкая склеротическая жилка. Насте показалось, что Гоголь тихо сказал сквозь стиснутые зубы: «Эх, ты!».

Наконец, в третьей части Настя жестоко наказана за невнимание к матери. Приехав в Заборье, она не застаёт матери в живых, не получает прощения за свою сухость. Но теперь душа несчастной Катерины Петровны, наконец, успокоилась. Это подчёркивает спокойный, почти зимний пейзаж: «Подморозило. Выпал тонкий снежок. День побелел, и небо было сухое, светлое, но серое, будто над головой протянули вымытую, подмёрзшую картину».

"Нет оправдания душевной чёрствости", - утверждает Паустовский своим рассказом.