Сочинение на тему Художественный мир романов У. Фолкнера»

Система образов, сюжетно-композиционный строй, роль символики («Шум и ярость»). Уильям Фолкнер Годы жизни: 1897 – 1962. Принято сопоставлять с Хемингуэем, но если Хемингуэй – космополит, то Фолкнер всегда оставался американским художником, даже региональным (никогда не уезжал из маленького южного городка). Борьба Севера и Юга 1860-ых гг. за отмену рабства. В менталитете Юга выстраиваются очень сложные отношения к рабству. Все действия происходят в вымышленном графстве, но через него показывается весь Юг. Иллюзию целого мира усиливает то, что сюжеты переплетаются, персонажи сквозные. Фолкнер – пример усложнённой прозы. Первый период. Яркий модернистский художник. Претендует на статус основоположника. Второй период. Реалист, продолжает традиции социального аналитизма. Вершина – трилогия романов (Особняк. …) Приём потока сознания. Традиционное восприятие времени как единственной живой силы. Делает тему времени важнейшей философской проблемой. Произведения глубоко историчны и глубоко личны одновременно. Человек – результат исторического развития, но человек приравнивается к определённому историческому пласту. С позиции Фолкнера есть ТОЛЬКО настоящее. Длинные предложения – попытка свести прошлое и будущее в один миг. Художественное мышление сформировалось в первую очередь как романное (хотя сборники рассказов являются классикой новеллистической прозы). «Сарторис» – роман 1929 г. Главный герой возвращается с войны, типичный герой потерянного поколения. Вся его послевоенная жизнь – это медленное самоубийство. «Свет в августе» – роман 1932 г. Метод потока сознания, смещены временные границы, приём ретроспекции (чтобы понять истоки преступления Джо Кристмаса). Два убийства совершает Джо Кристмас, сначала он убивает, орудуя зазубренной ножкой стула, своего приемного отца Макихерна. Это преступление может быть истолковано как бунт пленного духа. Методично, систематически истязает Макихерн (немилосердие, непоколебимая авторитарность, подавление индивидуальной человеческой воли). Следующее преступление кажется вовсе иррациональным – Кристмас убивает свою любовницу Джоанну Верден: она хочет сеять разум и добро, утверждать иного бога -кроткого и милосердного. Все усилия она прилагает к тому, чтобы очистить землю и людей от скверны расового насилия. Док Хайнз – невольный дед Кристмаса; это его дочь Милли, согрешив с проезжим циркачом, по виду мексиканцем, а на самом деле \"Нигером\". Маленький, тщедушный человечек, заморыш, сохранил на всю жизнь одно чувство, врожденный инстинкт – ненависть к неграм. Когда Кристмаса поймали и повели в тюрьму, Хайнз ввинтился в толпу, пробился к арестанту: « .. он исходил бессильной яростью, и на губах его легкой и тонкой пеной вскипала слюна. Рта ему не заткнули. \"Убейте выблядка! – кричал он. – Убейте. Убейте его\"\". Фолкнеру нужно, чтобы герой думал, что в нем есть примесь черной крови, что он, следовательно, никакой расе не принадлежащий человек. Кристмаса просто нашли у дверей приюта в рождественскую ночь – отсюда и прозвание (рождество). И с той поры, как он себя помнит, вся жизнь превратилась в мучительные поиски имени и корней, в чреду попыток пробить глухую стену анонимности. При этом никакой помощи – ласки, тепла, добра – принять он не хочет, неизменно ее отбрасывает. Ему в одиночку суждено нести крест и знак доблести, избранности одновременно, независимости от прошлогои будущего, от белых и черных. Само убийство даже и не показано, только спустя некоторое время среди руин (перед побегом Кристмас поджег дом) был обнаружен обезображенный труп женщины. Герой полагает, что убийства, им свершаемые, – это акт освобождения, путь к обретению собственной личности, преодоление того трагического положения, на которое он обречен самой тайной своего рождения. На деле же это лишь вехи движения к предопределенному концу, который только и может разрешить его страдания, внести гармонию в безнадежную раздвоенность существования. И Кристмас инстинктивно ощущает это. Мораль истории Джо Кристмаса кажется однозначной: человек неизбежно влечется к смерти, попытки противостоять судьбе обречены на провал, индивидуальные стремления ничто в сравнении с теми могучими силами, что направлены против человека. Но ведь художественная концепция книги далеко еще не исчерпывается описанием судьбы этого персонажа. Герой все время движется по кругу, постоянно возвращаясь к точке, из которой вышел. Он идет, говорят нам, по улице, но она тянется бесконечно – тысячи опустевших улиц: \"…как для кошки, все места были одинаковы для него. И ни в одном он не находил покоя». Давно замечено, что судьба героя \"Света в августе\" аллегорически перекликается с новозаветной легендой: аналогии провоцируются постоянно, начиная с имени. Далее – отклики в сюжете (Джо Кристмаса выдает полиции подручный в бутлеггерском промысле – ученик, так сказать, Иуда. Скитаясь, скрываясь от преследователей, Кристмас заходит в деревенскую церковь, наводя ужас на паству, – это, конечно, изгнание менял из храма; неделя проходит между убийством Джоанны Верден и тем моментом, когда герой решает сдаться властям, – страстная неделя; расправа над Кристмасом заставляет вспомнить казнь в Иерусалиме (как и рождение в хибаре Хайнзов – рождение в хлеву)). У автора часто спрашивали: \"Зачем вы связываете имя Христа с таким дурным человеком, как Джо Кристмас?\" Он разъяснял: \"Я думаю, трудно сказать про того или другого человека, какой он – дурной или хороший. Я допускаю, что есть исключения, но вообще человек – жертва собственной природы, своей среды, своего окружения, и ни про кого нельзя сказать, что он только плохой или только хороший. Человек пытается быть лучше в пределах возможного. Что же касается Кристмаса, то он просто не знал, кто он. Он понимал, что никогда и не узнает, и единственное спасение – чтобы жить с собою в мире – состояло в том, чтобы отвергнуть человечество, принять удел изгоя. Он попытался сделать это, но ему не позволили, люди не позволили. Я не считаю, что он плохой человек, он человек трагический\". В чем же трагедия? \"Трагедия состоит в том, что он не знает, кто он, и никогда не сможет узнать, а это, по моему мнению, самое трагическое состояние, в каком только можно оказаться, – не знать, кто ты\". Иисус Христос искупил смертию грех людской, а фолкнеровскому герою идея милосердия, бескорыстного служения совершенно чужда. Писатель, разумеется, и сам это видел, недаром в перекличках, при всей их очевидности, всегда сохраняется некая приблизительность, возможность иного толкования. Мотив дороги (повествование начинается с Лины Гроув, идущей по дороге, Джо Кристмас, убегая из-под стражи, отчаянно мечется по улицам). Лина не сама идет по жизни, ею движет инстинкт, ей посчастливилось родиться со знанием устава, который выше всех других уставов, – устава времени и земли. При всей своей внешней структурной дробности \"Свет в августе\" оказывается романом аналитическим. Фолкнер здесь пытается не просто запечатлеть человеческое страдание, но понять смысл его и истоки. Экспрессия уступает место упорному, настойчивому, замедленному течению мысли. Так возникает особый стиль \"Света в августе\", попадая в который персонажи его внятно обнаруживают причины своих побед и поражений. Социально-психологический тип времени, воплощенный в личности Гэйла Хайтауэра, для Фолкнера не нов: зло современного существования может быть преодолено обращением к прошлому, к его мифам и героям. Человек, всю жизнь стремившийся к покою и одиночеству, вдруг оказывается свидетелем преступления, которое он не в состоянии, хоть и пытается, предотвратить. Согласно фолкнеровскому этическому кодексу, и на свидетеля ложится бремя вины. В незатейливости истории Лины Гроув заключен высокий смысл, вовсе не совпадающий с сюжетными рамками. В образе Лины идея терпения, стойкости перед ударами судьбы как единственной духовной опоры человека в жизни находит завершенное воплощение. Путешествие ее не имеет конца и начала: оно безостановочно, как круговращение природы.