Анализ рассказов А.Т. Аверченко («Октябрь Чекалкин», «Кривые углы», «Неизлечимые»)

В предисловии к сборнику своей прозы «Круги на воде» (1912) Аверченко определил значение этой книги, да и всего своего творчества, весьма остроумно: «Прямо спасение утопающих!». Писатель имел в виду угрозу захлебнуться в потоке мрачного пессимизма, наполнившего литературу того времени. Но в этом литературном девизе обозначена и важная для писателя художественная задача. Что бы не высмеивал Аверченко, с какой бы бескомпромиссностью не обличал зло, его произведения всегда пронизаны острым комизмом, вызывающим веселый смех. Аверченко обязательно излечивал безысходную тоску, и делал это с редкой легкостью и изобретательностью.

А.Т. Аверченко был редактором журнала «Новый сатирикон» и самым плодовитым его автором. Его рассказы и юморески часто занимали чуть ли не половину номера. Из них составлялись сборники рассказов Аверченко: «Веселые устрицы», «Зайчики на стене», (1910), «Круги на воде» (1912), «Сорные травы» (1914) и другие.

Объектами сатиры Аверченко являлись повседневные вещи – быт города, жизнь «устриц», трусливых обывателей, «новые» течения в искусстве. Писатель был убежден, что с помощью смеха можно исправить мир. Идеал Аверченко – любовь к жизни, простой здравый смысл. Положительный герой для него – это целительный смех.

Горестные факты и процессы отражены писателем в рассказах «История болезни Иванова», «Октябрь Чекалкин», «Робинзоны». В первом рассказе приобщение человека к скромному свободомыслию подано как страшный неизлечимый недуг. С ним ничего не могут поделать ни врач, ни пристав, ни сам «пострадавший». Однако «болезнь» требует незамедлительного лечения, ведь она очень опасна и заразна.

Чекалкин из рассказа «Октябрь Чекалкин» оголтело «правит», несмотря ни на что, а «робинзон» Акациев даже на необитаемом острове страстно хочет завести полицейский досмотр, систему арестов и штрафов. Естественное стремление к свободе для этих героев оказалось излишеством, а тяготение к полицейскому режиму – человеческой сутью.

В своих рассказах Аверченко мастерски сближает несовместимые психологические состояния, разные «срезы жизни». Политические позиции проступают у него в совершенно неуместной, снижено-бытовой, сфере. Парадокс – главное орудие сатирика, придающее остроту разоблачения и комизм его произведениям.

Усиливая смешное в своих рассказах, Аверченко придумал для них оригинальную композицию. В целом ряде его маленьких произведений имитируется изложение в крупном жанре прозы. Очень короткие рассказы делятся на «главы», имеющие иногда весьма пышные названия. Так, герой «Кривых углов», гимназист Поползухин, у которого вдруг обнаружился редкий талант игры на … граммофоне, пережил моменты, озаглавленные «Триумф», «Светлые дни», «Крах».

Тематически проза Аверченко очень разнообразна. Но, к какой бы области жизни ни обращался писатель, он зло высмеивал пошлость мысли, эмоций, поступков. Лицемерие, неспособность к истинным чувствам вызывала у Аверченко острые и смелые карикатуры.

Неудивительно, что писатель с особым пристрастием наблюдал за творческой интеллигенцией. Его особенно интересовала та сфера, где должны, казалось бы, торжествовать талант, ум, высокие чувства. Для фальсификаторов этих ценных человеческих качеств Аверченко были найдены резко ироничные образы и краски.

Убийственная оценка Аверченко часто донесена до читателя повтором комических высказываний и положений в меняющихся ситуациях рассказа. «Порнографист» Кукушкин из рассказа «Неизлечимые» ограничивает все свои - спортивные, исторические, естественно-познавательные – сочинения одной пошлой фразой. Кукушкин везде вставляет изречение о «полной волнующейся груди и ее упругих выпуклых бедрах». Издевка над горе-писакой читается в механическом перемещении этого «перла» с описания дирижабля воздухоплавателей в подводное царство водолазов, затем в древний боярский терем и даже в очерк о «привычках» насекомых.

Аверченко умел зримо овеществить отвлеченные, казалось бы, понятия, едва уловимые состояния человеческой души. Их превращение в бытовые детали, развитие по чуждой им житейской логике придает рассказам писателя предельную комическую нелепость.

Я считаю, что в лучших своих произведениях Аверченко достигает на редкость многопланового воздействия на читателя. Благодаря психологической содержательности образов даже простейшие сюжетные ситуации у этого писателя приобретают обилие смысловых оттенков.

Аверченко свободно «раздвигает» пределы порой очень скромного эпизода. В незамысловатых словах, поступках, мыслях персонажей его «рассказов-малюток» легко угадываются печально-смешные гримасы мира лжи и пошлости.

Все свои надежды на изменение мира и человека Аверченко возлагал на смех, направленный на сложный объект – человека, утратившего человеческий облик.