Сочинение на тему «Красное и Черное» Луиза де Реналь – жена мэра»

Луиза де Реналь — жена мэра, не имеющая никакого влияния на мужа, как и на ход дел в городе Верьер, вверенном его попечению. По местным понятиям, почти дурочка, упускающая «удобные случаи заставить мужа купить ей шляпку», она с первого взгляда поражает Жюльена, поступившего в дом гувернером к ее трем сыновьям, «наивной грацией, чистой и живой». В отличие от безусого провинциала опытный парижанин сразу бы распознал, что за ее доверчивым простодушием «кроется сладострастие». В отношениях с Жюльеном она, во всем послушная желаниям и понятиям супруга и не ведавшая любви, познает собственную подавленную природу страстной и самоотверженной женщины, обращая его эгоизм в высокое чувство, которому, однако, уготован трагический исход. После ее продиктованного отчаянием письма-признания маркизу де Ла-Молю следует покушение, совершенное Жюльеном в церкви. Спустя три дня после его казни г-жа де Р. умирает, держа в объятиях детей. Воспитанная в иезуитском монастыре, г-жа де Р. остается в плену ригористических представлений о нравственном и должном, но в ней таится неукротимый темперамент волевой и цельной натуры, отвечающей представлениям Стендаля о героическом характере (ср. Ванина Ванини). Пробудившееся после встречи с Жюльеном желание счастья оказывается необоримым, заставляя г-жу де Р. рисковать не только репутацией добродетельной матроны, но своим духовным спасением: после отъезда возлюбленного в семинарию она тщетно старается искупить преступную связь, оставшуюся единственным моментом полноценного бытия за прожитые ею тридцать лет. Любовное безумие пробуждает в ней силу духа, о которой она прежде не подозревала. Жюльен Сорель — сын старика плотника из городка Верьер, сделавший блестящую карьеру в годы Реставрации, однако оставшийся духовно чужим этой эпохе, потому что его сердце безраздельно принадлежит Наполеону и тому веку героики, который ассоциируется для Ж. с именем низвергнутого императора. Катастрофа героя, оканчивающего свой путь на плахе, когда ему всего 23 года, по логике развития фабулы является лишь завершением запутанной интимной ситуации, которая склоняет Ж. ради брака с юной маркизой де Ла-Моль посягнуть на жизнь г-жи де Реналь, своей первой и, как ему открылось перед казнью, единственной возлюбленной. Однако, в сущности, его гибель предопределена невозможностью самоутверждения, даже если оно вынуждено осуществляться в формах внешнего конформизма и социальной мимикрии, ка-, кой требует от юного идеалиста и мечтателя время всеобщей трусости, цинизма и раболепия. Судьба Ж. воссоздана с отличающим Стендаля умением, касаясь тончайших побуждений души и сугубо частных эпизодов биографии, обнаружить за самыми сокровенными порывами действие надличностных причин и факторов. Частное бытие вписано в историю, хотя автор как будто поглощен исключительно анализом психологических коллизий и велений сердца. «Красное» и «черное» — начала, которые, оставаясь антагонистичными, срастаются в сознании Ж. и ведут свой непрекращающийся спор в его душе, неотвратимо приближая крах, которым увенчивается финал этой жизненной одиссеи. Принадлежа гнусному времени, которое ему досталось, Ж. старается во всем подражать кумиру, поминутно напоминая себе, что «Бонапарт, никому не известный поручик, без гроша за душой, стал владыкой мира только благодаря своей шпаге». Самому ему, однако, приходится прокладывать себе путь не шпагой, а притворным благочестием, покорностью принятым установлениям, которая граничит с лакейством, и казуистикой, исподволь растлевающей душу. Ж. испепеляет честолюбие, требующее от него зримых триумфов, чтобы доказать себе и миру, что он вылеплен из того же теста, «из какого сделаны великие люди», в тридцать лет становившиеся наполеоновскими маршалами. Но своих побед Ж. добивается не на полях славы, а в хитросплетении интриг, дав себе клятву «высказывать только такие мнения, которые ему самому представлялись ложными». Маска прирастает к нему столь плотно, что за нею едва различимо лицо, одухотворенное «священным огнем» ненависти к воцарившейся безликости и продажности, от которых не свободен он сам.