Сочинение на тему Драматический конфликт в драмах Лессинга

Вершиной в развитии реализма Лессинга является бюргерская трагедия «Эмилия Галотти». Гуманистическая концепция «Эмилии Галотти» связана, как и прежде у Лессинга, с критикой феодального деспотизма и утверждением демократических принципов. Действие «Эмилии Галотти» перенесено в Италию, в вымышленное княжество Гвасталла. Конфликт строится, казалось бы, на случайном происшествии. Принц Хетторе Гонзага, увидев однажды Эмилию, дочь полковника Одоардо Галотти, проникается к ней чувством любви., Но девушка уже обручена с графом Аппиани и желает остаться верной жениху. Возникшие «препятствия» ожесточают принца. По коварному совету камергера Маринелли он распоряжается убить графа и решает насильно овладеть своей жертвой. Эмилия позору предпочитает смерть. И отец ее, также верный принципам чести и долга, идя навстречу мольбам дочери, решается на крайнюю меру — закалывает ее кинжалом. Глубоко и тонко проникает автор в смысл изображаемых им нравов эпохи. Смелая по обличительному пафосу, трагедия оказалась «сдержанной» в раскрытии характеров основных персонажей. Как известно, еще в «античной» трагедии «Виргиния» Лессинг хотел воплотить тему мести за поруганную честь. Но как существенно изменились его взгляды. Теперь драматург достаточно ясно видит границы социального протеста в условиях современной ему немецкой действительности. Да и семейный конфликт не кажется писателю столь всеобъемлющим, чтобы стать, по его словам, поводом для «низвержения всего общественного порядка». Протест таких честных людей, как граф Аппиани и Одоардо, против придворных нравов носил еще пассивный характер, выражаясь в, стремлении вести замкнутую жизнь, быть подальше от высокопоставленных злодеев. Старый полковник («седой юнец», как он себя называет в моменты ярости и отчаяния) обретает решительность лишь в трагическом финале событий. Графиня Орсина, покинутая любовница принца, также предстает как сложный характер. Оскорбленная в своих чувствах, она помышляет о мести. И все же титулованная куртизанка не становится тираноборцем. Особый интерес представляет центральный образ трагедии. Характер Эмилии дан в известной эволюции. Несколько сентиментальная вначале, она становится героической натурой, непримиримой к проявлениям безнравственности и беззакония. «Бюргерской Виргинией» называл свою героиню сам Лессинг. Ее решимость и способность на самопожертвование драматург раскрывает средствами сентиментальной бюргерс- .кой драмы, а в чем-то и классицистской трагедии. «Обыкновенная» в размеренном течении будничной жизни, Эмилия достигает патетики, напоминающей героев древности. Совмещая начала человеческие и гражданские, ее образ взывал к здоровым силам нации, напоминая прежде всего бюргерству об опасности общественной инертности. Таким образом, характеры Эмилии и ее отца приобретали значение глубокого символа и имели объективно революционизирующее воздействие. Полно и выразительно даны в трагедии и отрицательные персонажи. Исключительно сложным представлен характер правителя Гвасталлы. Видимо, неплохой от природы человек, способный оценить добродетель и красоту, даже почувствовать минутное раскаяние (в сцене смерти Эмилии), принц и сам оказывается во власти «обстоятельств». И конечно, политическая доктрина власти не замедлила сформировать в нем характер неограниченного монарха, становящегося тираном. Естественно, что в условиях княжеского деспотизма открываются большие возможности для таких злодеев, как Маринелли, являющихся фактически вершителями чужих судеб. «Эмилия Галотти», по словам Чернышевского, стояла «на границе между эпохами деятельности двух различных поколений». Трагедия Лессинга открывала путь для штюрмерской драматургии Шиллера. Высоко оценивая цельность и новизну концепции «Эмилии Галотти», Гёте указывал, что этой трагедией был сделан «решительный шаг к, нравственному протесту против произвола тиранов». В последние годы своей жизни Лессинг целиком отдает себя борьбе с реакцией в самых разнообразных сферах — социальной, богословской, философско-этической (трактаты «Письма антикварного содержания», «О том, как древние представляли смерть», памфлет «Анти-Геце»» .и др.). Наибольшую опасность, по мысли писателя-просветителя, представляло распространение в Германии различного рода религиозных учений и философского мистицизма. В комментарии к рукописи Г. С. Реймаруса «О допущении деизма», подвергавшей сомнению божественное происхождение Библии и Христа, Лессинг решительно поддерживает идеи свободомыслия, малейшее проявление национального самосознания. Богословская полемика Лессинга вызвала огромный общественный резонанс. И власти по требованию Брауншвейгской консистории запретили ее. Писатель оказался вынужденным перенести спор в область литературы и продолжить проповедь свободы «со старой кафедры — с подмостков театра». Эту задачу и должна была выполнить его последняя стихотворная драма «Натан Мудрый» (1779), проникнутая страстной защитой принципов гуманизма и веротерпимости. Лирическая драма Лессинга сложна как в идейном, так и художественном отношении. Классицистская в своей основе, философская драма-притча несла в себе функции широкого обобщения. Ее персонажи предстают не реалистически типизированными характерами, а как олицетворение философских учений и доктрин. Таковы прежде всего основные герои драмы, идеализированные автором, — иерусалимский купец Натан, юный рыцарь-храмовник и арабский султан Саладин, принадлежащие к враждовавшим религиям — иудейской, христианской и мусульманской. Действие драмы перенесено в эпоху Средневековья (конец XII в.), в Палестину. Лессинг достаточно основательно изучил историю крестовых походов, порождавших религиозный фанатизм и приведших христианство к политическому и нравственному кризису. Критика даже нередко занималась поисками прототипов персонажей пьесы. Однако по существу «Натан Мудрый» — произведение не историческое в собственном смысле слова. Драматурга интересовали здесь не столько конкретные факты действительности или идеология крестоносцев, сколько борьба идей как категория вечно повторяющаяся. Гуманистическая концепция драмы состояла прежде всего в том, что в ней принципам феодального деспотизма, национальной вражды к религиозной нетерпимости были решительно противопоставлены идеалы свободы и равенства, дружбы народов\" и веротерпимости. Автор при этом исходил из просветительской мысли о том, что люди, независимо от их сословной принадлежности, добры от природы, способны превозмочь вражду. В сюжетной канве драмы в духе просветительского космополитизма отражены, точно в «микрокосме», существенные формы общественного бытия, воплощена мечта о воссоединении человечества и воспитании людей в принципах высокой нравственности. Но сделано это не только посредством включения в панораму событий судеб персонажей и исторических конфликтов. Главной пружиной действия драмы становятся идеи, а стилевыми средствами — логическая система доказательств в споре, многозначительный подтекст, передающий психологическую напряженность, острота и неожиданность мысли в диалоге, философское раздумье, введение «повествовательных» элементов и т. Д-Так создавалась весьма характерная для просветительской литературы драма идей, «драма-дискуссия», ставившая на широкое обсуждение актуальные проблемы — социально-политические, философские, этические. Лессинг нарочито ставит своих героев в условные, «экспериментальные» обстоятельства, позволяющие наиболее полно решить задачи, поставленные сюжетом, объяснить важные события, относящиеся к предыстории. «Внешние» мотивы драмы, казалось, определены любовным конфликтом. Рыцарь-христианин спасает во время пожара Рэху, приемную дочь Натана, и влюбляется в нее. Препятствия, возникшие на их пути, связаны не с сословными преградами, как это было характерно для буржуазной драматургии, а с религиозными и расовыми предрассудками. Дальнейшее действие драмы развертывается по принципу контраста. Снимая препятствия на. пути влюбленных тем, что Рзха оказывается не еврейкой, а христианкой, драматург осложняет конфликт вмешательством в события патриарха Иерусалимского, фанатика веры, требующего казни Натана на костре за воспитание христианской девочки в духе иудаизма. Судьба всех заинтересованных лиц теперь зависит от решения верховного правителя — султана Саладина. Встреча Саладина с Натаном — кульминационный пункт драмы. Осложняющие обстоятельства, возникающие в процессе их беседы, связаны не только с предысторией событий, весьма важной для развития действия драмы, но и с постановкой более широкого круга жизненно-|фи-лософских проблем (о смысле бытия, о различии между истинной и ложной верой, о сущности государственной власти и назначении правителя, о путях достижения нравственного совершенства и др.). Вставной эпизод, повествующий о судьбе Ассада, младшего брата султана, и его детей, играет роль поворотного пункта в жизни почти каждого из основных персонажей драмы. Влюбленный в христианку, Ассад некогда оставил родину, отказался от веры отцов, затем вернулся на Восток, сражался на стороне крестоносцев и погиб в одном из сражений. Его дети воспитываются вдали друг от друга: сын — в Германии на попечении храмовника, дочь — в Иерусалиме у еврейского купца. Таким образом, юный рыцарь и Рэха — брат и сестра, и перед влюбленным возникло новое непреодолимое препятствие. Еще Натан обратил внимание на их сходство, а султан — на сходство юноши с братом Ассадом.Уже в процессе анализа жизненного конфликта, представленного в драме, Лессинг настойчиво обращает внимание на «общечеловеческие» черты в сознании большинства героев, присущие им от природы или воспитывающиеся под воздействием обстоятельств. Натаном управляет мудрость. Саладин, своевольный вначале, затем обретает «свободный дух», становится «улучшителем вселенной и законов». В храмовнике борются две стихии — религиозное высокомерие, служащее опорой для его эгоизма, и «отчуждение» от мира, вдохновенный героизм, презрение к смерти. Даже второстепенные персонажи становятся носителями определенных принципов. Послушник Бонафид отнюдь не слепое орудие в руках патриарха, основы его веры другие — они состоят в любви и самоотверженности. Дервиш Аль-Гафи, воспитанный на берегах Ганга в любви к человечеству, предстает как олицетворение стремления к истине, как защитник интересов «всех неимущих». Лишь патриарх всецело подчиняет свои поступки целям зла. Лицемерный и эгоистичный, он и религию сделал орудием своей власти. Пользуясь расположением султана, патриарх, однако, втайне шпионит за ним, готовит измену и его убийство. Критика справедливо находила в нем свойства мольеровского Тартюфа. Но патриарх похож и на гамбургского пастора Геце, яростного фанатика веры и врага просвещения, с которым Лессинг вел богословский спор. Притча о трех кольцах, рассказанная Натаном Саладину, достойно увенчивает их разговор о религии. Новелла, заимствованная из «Декамерона» Боккаччо, несет у Лессинга новое, более глубокое назначение, Смысл итальянской новеллы сводился в основном к тому, чтобы показать, как мудрость и ловкость купца побеждает хитрого султана. В драматической обработке Лессинга притча о кольцах, символизирующих различные религии, становится также поводом не столько для глубокомысленных размышлений о том, какое же кольцо (религия) является «подлинным», «настоящим» и какие — «поддельными», сколько для решения «великого вопроса» — есть ли вообще «истинная» религия. Раздоры на религиозной почве никогда не приводили к добру. Лес-•синг в уста Натана вкладывает поучение о том, что пока спорящие дышат ненавистью — все три кольца фальшивы; когда же каждый свое кольцо сочтет настоящим, то тем самым он покажет всю силу нравственности, своих возможностей. Показательно, что именно этот мотив притчи драматург непосредственно переключает в план политический, заставляя собеседника «воззвать» к султану — стать мудрым правителем и судьей. Критика в связи с этим обращала внимание на продолжение лессинговой традиции в трагедии Шиллера «Дон Карлос» (сцена между Филиппом и маркизом Позой — правителем и гражданином мира). В драме «Натан Мудрый» Лессинг, как и прежде, выступает защитником активного вмешательства в события общественной жизни, обличителем социального зла и религиозного фанатизма, пропагандистом принципов свободы и демократии. Литературное наследие Лессинга занимает выдающееся место в национальной и мировой культуре. Оно живет в сознании народа, продолжая благородное дело социального и эстетического воспитания и просвещения.