Сочинение на тему Бельгийская литература – «Легенда об Уленшпигеле»

Бельгия – страна молодая, она образовалась в 1830 г., отделилась от Голландии. Первый значительный бельгийский писатель Шарль де Костер. Ему принадлежит известнейший роман «Легенда об Уленшпигеле» (1867). Это обработанные и сведённые воедино народные сказания о весёлом и справедливом Тиле Уленшпигеле, защитнике народа. Жил он в 16 веке, когда Фландрия (старинное название Бельгии) находилась под властью жестоких испанцев. Отца Тиля – Клааса испанская инквизиция сожгла на костре (что-то не так сказал). Тиль посвятил свою жизнь борьбе за освобождение родины. Мать повесила ему на грудь мешочек с пеплом отца. Лейтмотив романа – фраза Тиля, ставшая крылатой: «пепел Клааса стучит в моё сердце» – я не успокоюсь, пока не отомщу. Книга страшная и смешная. Тиль остроумно насмехается над богачами, власть придержащими, обманывает их. Но исполнить свой долг ему не удаётся, восстание терпит поражение, Тиль погибает, но в самом конце воскресает. Он дух Фландрии, дух народа, который нельзя убить. Русский поэт 20 века Евгений Евтушенко написал замечательное стихотворение, в котором Уленшпигель оживает в середине 20 века и ищет нацистов, фашистов, избежавших наказания после окончания Второй мировой войны: Монолог Тиля Уленшпигеля. Я человек — вот мой дворянский титул. Я, может быть, легенда, может, быль. Меня когда-то называли Тилем, И до сих пор — я тот же самый Тиль. У церкви я всегда ходил в опальных И доверяться богу не привык. Средь верующих — то есть ненормальных Я был нормальный, то есть еретик. Я не хотел кому-то петь в угоду И получать подачки от казны. Я был нормальный — я любил свободу И ненавидел плахи и костры. И я шептал своей любимой — Неле Под крики жаворонка на заре: «Как может бог спокойным быть на небе Пока убийцы ходят по земле?» И я искал убийц… Я стал за бога. Я с детства был смиренней голубиц, Но у меня теперь была забота — Казнить своими песнями убийц. Мои дела частенько были плохи, А вы торжествовали, подлецы, Но с шутовского колпака эпохи Слетали к черту, словно бубенцы. Я был сожжен, повешен и расстрелян На дыбу вздернут, сварен в кипятке, Но оставался тем же менестрелем, Шагающим по свету налегке. Гудели печи смерти, не стихая. Мой пепел ворошила кочерга. Но, дымом восходя из труб Дахау Живым я опускался на луга. Смеясь над смертью — старой проституткой, Я на траве плясал, как дождь грибной, С волынкою, кизиловою дудкой, С гармошкою трехрядной и губной. Качаясь тяжко, черные от гари По мне звонили все колокола, Не зная, что, убитый в Бабьем Яре Я выбрался сквозь мертвые тела. Мне кое с кем хотелось расквитаться. Не мог лежать я в пепле и золе. Грешно в земле убитым оставаться, Пока убийцы ходят по земле! И я ищу, ищу не отдыхая, Ищу я и при свете, и во мгле… Трубите, трубы грозные Дахау, Пока убийцы ходят по земле! И вы из пепла мертвого восстаньте, Укрытые расползшимся тряпьем, Задушенные женщины и старцы, Идем искать душителей, идем! Восстаньте же, замученные дети, Среди людей ищите нелюдей И мантии судейские наденьте От имени всех будущих детей! От имени Земли и всех галактик, От имени всех вдов и матерей Я обвиняю! Кто я? Я голландец. Я русский. Я француз. Поляк. Еврей. Я человек — вот мой дворянский титул. Я, может быть, легенда, может, быль. Меня когда-то называли Тилем, И до сих пор — я тот же самый Тиль. И посреди двадцатого столетья Я слышу — кто-то стонет и кричит. Чем больше я живу на этом свете, Тем больше пепла в сердце мне стучит!